Нико сохраняет спокойствие.
— Ну а теперь, когда мы обсудили нашу сексуальную жизнь, Логан, мы можем поговорить как взрослые? Или нам и дальше пережевывать твою инфантильную бредятину?
— Сучка, тебе ведь Стая всегда казалась игрой?
Нико Рейноса улыбается, на лице его не видно никакого раздражения.
— Именно так мне казалось, да и сейчас кажется: игра законченных олигофренов. Даже свечки в честь Франциска Ассизского выглядят серьезнее. Логан, Стая — только предлог, чтобы заголиться, покурить крэка, отмутузить кого-нибудь с другим цветом кожи и изнасиловать девчонку. И разумеется, чтобы вести дела с восточными группировками, которые гораздо хитрее вас. Стая, да, целая стая придурков. — Складки накрашенных губ Логана застыли в ухмылке. «Он просто ужасен, — морщится Кармела, — похож на эксгумированный труп». А Нико невозмутимо продолжает: — Ну а если говорить о серьезном, я скажу тебе, что я думаю. Мандель вызвал тебя, как и нас всех. Он знал, что должно произойти. Может быть, пока мы несколько лет верили, что он лежит в больнице, он занимался секретными разработками… Может быть, ошибка в лаборатории высвободила некий вирус, последствия чего должны были сказаться через два года, не знаю, я не биолог, но здесь у нас биологов двое. И вот я спрашиваю, Логан, рассказал ли тебе Мандель о том, что сейчас творится… А если ты что-то еще и понял, это будет уже высший балл.
Логан слушает с застывшей гримасой на лице. Потом поднимает свой пистолет и зажмуривает один глаз, чтобы точнее размозжить художнику голову. Но единственное, что стреляет в Нико, — это слова.
— Ты никогда в нее не верил. И вот она здесь. — Логан кашляет и косится на Фатиму. — Воды.
Девушка поспешно передает ему бутылку минералки. Логан жадно глотает. Вода стекает по его губам; взгляд в это время прикован к Нико и Дино. Опустошив бутылку до половины, Логан кидает ее обратно Фатиме.
— А попонятнее? — требует Нико.
— Большая Мать. — Логан утирает рот рукой. — Ты никогда в нее не верил. И вот она здесь. В этих телах. — Логан переводит пистолет на халат, стыдливо прикрывающий кошмарное зрелище в окне. — Я был одним из этих.
— Что за хрень? — не понимает Нико.
Кармела с ужасом смотрит, как напрягается палец на спусковом крючке. И реагирует мгновенно.
— Я тебе верю. — (Логан переводит взгляд на нее.) — Верю, ты был одним из них.
— Почему ты мне веришь?
Теперь уже все смотрят на Кармелу. Она смотрит только на Логана. Девушка заговорила не только чтобы помочь Нико: она чувствует, что парень не солгал.
— Потому что… это у тебя в глазах. Ты пережил что-то… чего мы не знаем.
— Что пережил?
— Кармела… — предупреждает Борха, но Логан взмахом руки заставляет его умолкнуть.
— Я не знаю, — признаётся девушка. — Не знаю, что это было. Только ты один можешь объяснить.
Логан больше не улыбается. Пистолет находит новую мишень — это Кармела.
— Ты мне нравишься, — объявляет он. Вытирает плечом пот со щеки и снова оборачивается к Нико. — Она мне верит. Она готова.
— Может быть, если ты попробуешь объяснить это более тупым… — предлагает художник.
— Нико, Большая Мать существует. Даже Мудрый не верил в нее до конца: он говорил, что природа — это никто, никакая не богиня, а только набор правил. Но в своем письме он передо мной извинился. «Логан, теперь я тебе верю, — писал Мудрый. — Большая Мать — это богиня для всех. И она будет мстить». Большая Мать поймала меня по пути сюда. Мы проделали многокилометровый путь.
— Ты… шел… вместе с ними? — Нико больше не улыбается.
— В последних рядах. Мы с Паучихой. Помимо воли.
«Их накрыло… а потом они пришли в себя?» Кармеле в такое не верится. Сейчас ее любопытство куда сильнее ее страха.
— Что ты чувствовал? — спрашивает этолог.
— Это было грандиозно, — рассказывает Логан. Но по мере того, как парень говорит, Кармела убеждается, что он и сам ничего не знает. Просто еще один мальчишка, запутавшийся, цепляющийся за свои инфантильные фантазии.
— Большая Мать била в барабан… Мы с Паучихой шли… Муравьи поднимались по мне, как по стволу. Много кто падал, а мы продолжали идти…
— Но как ты… восстановился? — осторожно спрашивает Кармела.
— Я не восстановился. Большая Мать меня отпустила.
В паузу врывается голос Серхи:
— Послушай, а ты сам из нормальных? Извини, я вот знаю, что я сумасшедший, а ты…
— Помолчи, Серхи, это не шутки, — серьезно командует Фатима.
— Ты был одним из тех… покрытых муравьями… и ты пришел в себя? — растерянно бормочет Борха.
— Его помрачение было временным, — поясняет Кармела. — Мы не знали, что такое возможно.
— Что же это за болезнь, которая тебя вот так переворачивает, но только лишь на время?
— Какое-то токсическое вещество? — рассуждает Кармела. — Но есть и те, кто не выходит из этого состояния… Скажи, Логан, из тех, кто шел с тобой, были такие, кто не оправился? Я хочу сказать, рядом с тобой были люди, которые так и продолжали маршировать в трансе?
— Нет. Ко всем, кто шел со мной, одновременно вернулось здравомыслие. Те, кто шел впереди, так и продолжали идти.
Как такое возможно? Кармела пытается придумать объяснение. «Это должно быть как-то связано с местом, где все происходит… Мандель хотел, чтобы мы собрались здесь, в обсерватории… Местность, в которой ты находишься в определенный момент, как-то влияет…»
— Логан, что еще ты чувствовал во время марша? — спрашивает Кармела. — Голова кружилась? Дышать было трудно?
Настойчивые расспросы этолога начинают бесить Логана.
— Ты ни хрена не знаешь, белая буржуазная шлюха!
— Так, приятель! — Борха поднимает палец. — Давай-ка…
Молниеносный удар двух стволов дробовика в пах Борхи перегибает беднягу напополам. В ту же секунду Логан хватает Кармелу и прижимает к своему плечу; при этом он целится попеременно то в Нико, то в итальянца, внимательно следя за ними обоими. Но видимо, понимает, что с двумя разобраться не успеет. Логан приставляет пистолет к виску девушки.
— Ну как, Нико, хочешь узнать, что хранится в черепушке у этой докторши? Думаешь, когда бабахнет, наружу полезут формулы? Хочешь посмотреть? — Нико поднимает руки и замирает; Дино тоже. — Ага, так-то лучше.
В комнате становится тихо; слышно только, как кашляет в углу Борха. Логан улыбается, уверившись, что добился своего. Затем он как будто вспоминает о присутствии маленького тела, которое он прижимает к себе вместе с ружьем. Тысячу лет назад, как помнится Кармеле, она надела на себя брючный костюм и отправилась в гости к Нико; пиджак и шейный платочек она сняла неведомо где и неведомо когда, и сейчас на девушке только свитерок с короткими рукавами и брюки — и то и другое грязное и помятое. Однако по сравнению с Логаном она выглядит так, как будто только что вышла из модного бутика. Кармела чувствует во взгляде Логана отвращение и глубокое презрение, а пахнет он по-животному — лесом и потом. Несмотря на страх, девушка и сейчас считает его перепуганным растерянным ребенком. Он тоже обнюхивает свою добычу: вот ухо, вот волосы. Похотливо смеясь, он прижимает девушку к своим кожаным штанам. Не выпуская ружья из руки, Логан тянет ворот свитера книзу, пока не открывается шея с голубыми прожилками вен. Играясь со своей жертвой, он не отводит пистолет от ее виска.
