— Такая у меня привычка.
— Привычки можно менять.
— Я только проверяю — вдруг кто-то да ответит.
— Никого нет. Я еще раньше проверил свои номера.
— Давай перейдем на «ты», — по-старомодному предлагает Ларедо.
— Нет. — После категоричного отказа Мавр вздыхает. — Мой брат не мог жить без мобильника. А теперь, я думаю, он просто не может жить.
Ларедо замечает, что где-то наступил в экскременты. «Если в радиусе километра есть хоть одна какашечка, папа на нее наступит», — утверждал его сын. Но Ларедо не останавливается. Он переходит на бег, чтобы нагнать Мавра. Мавр обходит упавшие ветки. Впереди опять слышится смех Де Сото и Оливера.
— Так что́, нет ни антидота, ничего? — неожиданно спрашивает Мавр. — Вы нас водите за нос, как старая шлюха, лишь бы только мы вас не убили.
— Мы не знаем, что может быть у них в обсерватории… — Ларедо сглатывает слюну.
— Успокойтесь, ничего я вам не сделаю. — Мавр улыбается. — Это я так, разговор поддержать.
Де Сото командует остановиться. Группа мгновенно замирает в боевой готовности.
— Нагнитесь, — шепчет Мавр, хотя Ларедо кажется, что он и так уже нагнулся.
На самом деле он совсем не нагнулся. «Зря я спортом не занимаюсь», — сокрушается Ларедо, еще больше поджимая живот.
В темноте рюкзаки на спинах наемников делают их похожими на семью галапагосских черепах. Указательный палец Де Сото колышется в воздухе, подавая сигналы. Смартфон Ларедо ненадолго высвечивает его из темноты. Де Сото показывает куда-то вдаль.
— Что еще за хрень? — Оливер вглядывается в ночь через бинокль.
Ларедо напрягает зрение. Дорожка поднимается вверх, к безлесному участку. В тридцати метрах впереди начинается крутой склон. Даже без бинокля, попривыкнув к темноте, Ларедо различает ползущие вверх объекты. Самое страшное в них — это абсолютная тишина. Нет: еще ужаснее их идеальное геометрическое построение. Фаланга в форме правильной пирамиды движется по склону равномерно и симметрично.
Эти фигуры чересчур белые, чтобы оказаться оленями, и чересчур большие, чтобы…
— Овцы? — Ларедо грызет ноготь.
— Люди, — отвечает Мавр, глядя в свой бинокль. Голые люди. Встали на четвереньки и лезут.
— Люди? — орет Де Сото, как будто от этого слова в голове его произошло короткое замыкание. — ЭТО… люди? Люди?! — Де Сото поднимается во весь рост, его винтовка выдает гибельное сообщение азбукой Морзе. Секунду спустя к Де Сото присоединяется Оливер. Ларедо видит, как вдалеке падает несколько фигурок — точно куклы в тире.
— Ну хватит вам! — не выдерживает Мавр. — Де Сото, Оли!
Белые фигурки продолжают валиться. «Выстрел в молоко». Ларедо ощущает непреодолимое желание расхохотаться, как будто он тоже нюхнул белой смеси. Пирамида разваливается без стонов, без жалоб. «Да, они умирают как храбрецы».
— Стойте! — Мавр тоже выпрямляется. — Они же не нападают!
— Это аномальные явления, — отвечает Оливер и чешет переносицу, проверяя винтовку.
Де Сото стреляет еще два раза и опускает оружие:
— Куманек, их нужно зачистить, они разносчики. Подумай о заразе.
Ларедо их не слушает. Он тоже встал и внимательно смотрит на склон.
Бюст зовет: «Гляньте сюда!», но Ларедо видит и без ее указаний. От того, что недавно имело форму пирамиды, остались только два-три ряда в основании. После короткой паузы эти люди продолжают свой терпеливый подъем («как дождевые черви, которых поворошили веточкой», — думает Ларедо), но не в случайном порядке: несколько человек поднимаются чуть выше (Ларедо насчитал пятерых), несколько (трое) — еще выше, а один занимает место на самом верху. Восстановленная пирамида движется прежним путем.
«На четвереньках. Ползут».
Какое-то время никто ничего не говорит и не делает. Даже Де Сото кажется растерянным.
«В кого ты собрался стрелять? В человеческую гусеницу?» — думает про себя Ларедо.
А потом действие гипноза кончается. Де Сото снова целится. Мавр толкает его под локоть. Де Сото с бранью поворачивается к товарищу. Между его винтовкой и Мавром вклинивается Оливер. Бюст вцепляется в плечо Де Сото.
— Всё-всё-всё! — говорит Оливер. — Хватит.
Ларедо не понимает, к кому обращена эта фраза. Как бы то ни было, Де Сото продолжает целиться в Мавра. Мавр стучит кулаком по голове. Он кажется сердитым, а не испуганным.
— Да вы… совсем обезумели? Они, может быть, больные или что еще, но они не нападают!
Тяжелое дыхание Де Сото. Потом он отводит ствол.
— Никогда больше не толкай меня, араб, — цедит он сквозь зубы.
Когда они обращают внимание на пирамиду, она уже взобралась на вершину и теперь постепенно исчезает из виду по другую сторону хребта. Под склоном остались лежать тела. Большие и маленькие — это что, дети?
«Не буду их так называть, — решает Ларедо. — Лучше говорить „детеныши“». Больше, чем выстрелы, его поражает громогласный хохот Оливера, — наверно, эта пиротехника помогает расслабить нервы.
— Взгляните, коллега: вот они и распрямились! — Француз хлопает Де Сото по напряженному плечу. — Мы задали им жару! С ними все просто, куманек!
Де Сото — как скала посреди ночи. Никто больше не говорит и не шевелится, ждут его ответа.
— Идем дальше.
— Ребята, давайте не забывать о нашей цели, — почти ласково предлагает Ларедо, как будто старый учитель шутя журит за шалости неразумных учеников. — Профессор Кармела до сих пор находится в обсерватории. Жива она или нет, жучки, прикрепленные к ней, продолжают работать. И это уже кое-что.
Никто не отвечает, на сей раз даже Мавр не обращает на него внимания. Теперь группа идет чуть медленнее, но каждый движется в своем ритме. Ничего общего с человеческой гусеницей. Они как будто осознали, что настоящих врагов тут нет, рассуждает на ходу Ларедо. Как будто убедились, что опасность и гибель здесь несут они сами, с их высокоточными винтовками, а все остальное — только деформация привычных представлений, вроде как после трудных родов взять и расстрелять вопящего младенчика.
Ларедо отмечает и кое-что еще. Он не только лишился руководства в группе: он лишился всех своих качеств, он больше не живое существо. Он перестал быть даже «команданте». Никто на него не смотрит, никто не принимает в расчет. Сейчас ситуация балансирует между силой (Де Сото) и разумом (Мавр), а Бюст с Оливером принимают ту или иную сторону.
Ну а он ничего собой не представляет. «Нечего терять, некем командовать».
— Поворачиваем, — неожиданно объявляет Де Сото и указывает на придорожную канаву. Идущие впереди спускаются с дорожки в сторону леса. Мавр снова хлопает себя по лбу:
