— А ты полагаешь, их просто убьют?
Я полагала, что да. В смысле, что хотят лишь убить.
— Сомневаюсь, — отрезал Гаэр-аш.
Затем, помолчав немного, произнес:
— Эдвина, Норта и Дана я готовил с самого поступления их в Некрос. Всех троих. Занимаясь как с каждым по отдельности, так и с тремя одновременно. Эдвина практически натаскал до уровня Мастера Меча. Дана научил контролировать его силу, что было непросто — большая часть полигонов построена на местах, где пламя лорда Шей сжигало даже мертвые деревья на корню. Но мы справились. С Нортом было сложнее. Но он упорный, не менее упорный, чем я. И если быть откровенным, то, как я их натаскивал… — секундное молчание, — происходило не совсем законными и допустимыми способами.
Гаэр-аш помолчал, отвел взгляд и признался:
— Первые несколько лет их обучения дед жил в Некросе. Полагаю, ты догадываешься, почему.
Я не догадывалась, я в ужасе смотрела на ректора.
Он продолжил:
— Каждый раз, переходя на запрещенные даже этикой некромантов методы, я принимал меры для того, чтобы скрыть наши тренировки от посторонних глаз. И сейчас, после вскрывшейся информации о том, что Эдвина просчитали, я безуспешно пытаюсь понять — как? Харн натаскан до такой степени, что все его движения в принципе неспециалисту сложно даже увидеть. Неспециалисту?
Вдруг как наяву увидела лорда Вечного, который, постучав себя по лбу, прямо намекая где именно находится тот самый «величайший охотник своего времени». И, нервно сглотнув, спросила:
— Во времена империи Хешисаи существовали Мастера меча?
Ректор чуть прищурил серые пронзительные глаза, словно припоминая, и произнес:
— Двое из тех, что могли попасть в руки отступникам. Полагаешь, их поглотили?
Молча кивнула.
— Допустим, — задумчиво проговорил Гаэр-аш. — В таком случае есть вероятность, что лорд-Вечный увидел одну из наших тренировок здесь.
Но затем, нервно мотнув головой, с яростью выговорил:
— И все же, я прав. Мерзко осознавать, но ты подметила очень точно — их сила не имеет для отступников значения. Иначе с чего бы вечному способствовать усилению Норта?
— Из любопытства? — предположила я.
Лорд Гаэр-аш посмотрел на меня с улыбкой. В этой улыбке была и добрая насмешка над моей наивностью, и легкий налет снисходительности, и легкий оттенок искреннего сожаления.
— Вечные, не любят терять своих, свет мой, — тихим голосом произнес ректор. — И сколь бы вечный не был любопытен, он не стал бы подставлять под удар братьев по ордену и по вечности. Соответственно мы имеем четкое осознание того, что в решающий момент сила четырех наследников не будет играть никакого значения. Подобный вариант развития событий возможен только в одном случае — их подчинят. Вопрос, что мы можем противопоставить Истинной Тьме?
А вот на этот вопрос ответ у меня был:
«Эль-таимы», — сказала мысленно.
«Способны противостоять Истинной Тьме?» — так же мысленно переспросил Гаэр-аш.
Я кивнула и добавила:
«Уже противостояли».
«Нападение лорда отступника в таверне? — догадался ректор. Помолчал, затем так же мысленно произнес: — Что ж, немного неожиданно».
«Почему?» — тут же спросила я.
«Потому что все были искренне убеждены в том, что трое выпускников Некроса завалили обычного отступника, Риа. Не Лорда!» — раздраженно ответил Гаэр-аш. А затем с каким-то мрачным удовлетворением добавил: «Что ж, так даже лучше».
Практически кивнув снова, я замерла, и так же мысленно произнесла:
«Единственное, чему не способны противостоять Эль-таимы — силе темных лордов…»
«Да я знаю, — последовало лаконичное. — Идеи?» В первый миг я хотела сказать, что нет. Никаких идей толком нет, но затем… Внезапно, росчерком молнии в сознании вспыхнуло то знание, к которому я уже пришла — сильному огню можно противопоставить только огонь! Исключительно огонь. Именно поэтому, когда горит степь, навстречу пожарищу отправляют созданную линию огня.
И я подняла вопросительный взгляд на Гаэр-аша. Почему-то была уверена, что поймет. Никто другой не понял бы, а он поймет. Должен понять.
И он понял.
Я не знаю, как и каким образом, но искра идеи, зародившаяся в моем сознании, перешла в его разум совершенно легко и естественно, пугающе легко и пугающе естественно. А следующим, что я ощутила, были сомнения. Раздирающие, пробуждающие опасения, убивающие надежду на что-то, что было важным. И в какой-то миг, мне казалось Гаэр-аш откажется от этой безумной, но кажущейся все более верной идеи… Однако в следующее мгновение глава Некроса расправил плечи, выпрямил и так прямую спину, и произнес то, что ощущал, и я отчетливо это чувствовала, собственным приговором.
— Хорошо.
«Это было бы дополнительной гарантией их безопасности, — почему-то очень виновато сказала я».
«Дополнительной? — некромант обернулся. И неожиданно ожесточенно произнес: — У меня будет одно условие, Риаллин».
Дверь распахнулась с громким стуком, вошел резкий и стремительный Норт со все еще длинными волосами и все теми же черными когтями вместо ногтей. Неестественно быстрым взглядом осмотрел весь кабинет, решительно прошел, направляясь ко мне, сел на диван, и резким, собственническим движением, прижал меня к себе.
— Полегчало? — издевательски поинтересовался ректор.
Вошедший следом Эдвин, мягко бесшумно ступая, подошел тоже к дивану и сел по другую сторону от меня, Дан, последовавший за парнями, закрыл дверь, взял стул, развернул его спинкой вперед, оседлал, облокотившись, и произнес:
— А Норт вообще теперь нормальный?
— Нормальнее, чем ты думаешь, — зарываясь лицом в мои волосы, хрипло ответил Дастел.
Я же как-то даже без испуга посмотрела на его ладонь, которая, расположившись на моем колене, медленно, но верно возвращалась в прежнее состояние.
— Мастер, вы помните у вас там парочка сараев была? — вдруг поинтересовался Эдвин.
— Оружейная и склад? — уточнил Гаэр-аш.
— Не важно, их все равно больше не существует, — безмятежно сообщил Дан.
Все посмотрели на Норт, а вот Норт буквально дышал мной, и не желал отрываться от этого дела.
— Мне вот интересно, а что с такими как вы происходит, если таких как Риа нет рядом?
— Тебе предстоит выяснить это на личном опыте, — холодно ответил ректор.
Эдвин и Дан мгновенно посмотрели на него. Затем на меня. Снова на главу Некроса. Лорд Гаэр-аш ответил обоим ледяным взглядом, а затем поднял ладонь — огонь, зародившийся на ней, воспарил вверх, до потолка, и искрящейся кромкой расползся по потолку, стенам, заполняя дверной и оконные проемы и изолируя нас от всего мира. И лишь когда огненная кромка сомкнулась, наполнив весь кабинет ректора призрачным голубоватым сиянием, таким, какое бывает от подожженного спирта, ректор начал говорить:
