— Не могу... не могу решиться!
— Правильно, не можешь, — негромко сказал я. — Мое волшебство не дает тебе ослушаться.
На самом-то деле я только надеялся, что не дает, но ее-то мне с какой стати было просвещать?
— А я и сама умею колдовать! — вскрикнула Тимея. — Сейчас спою — и освобожусь!
— Ты бы лучше остереглась, — посоветовал я нимфе. — Только попробуй меня еще хоть капельку огорчить, за мной не заржавеет — я тебя еще душой снабжу.
Я, конечно, нагло блефовал — даже я, агностик, понимал, что сотворить душу под силу только Богу. Однако мое заявление заставило Тимею напрячься, и в ее глазах полыхнули огоньки страха.
— О нет! Ты не превратишь меня в смертную!
— Захочу — превращу, — заверил я ее. — Так что давай не будем обострять, ладно? А теперь пойдем, представишь нас тому человеку, что гостит у тебя.
Нимфа не на шутку встревожилась:
— Что вам от него надо?
— Нам нужен консультант. — Я старательно подбирал слова. — Насколько я понимаю, он в этом деле специалист.
— Да? В чем же это он, интересно, специалист?
Я смерил нимфу взглядом.
— Ни в чем таком, что интересовало бы тебя. Но, боюсь, и ты его ничему научить не можешь. Как говорится, у вас нет общих интересов.
— Нет, есть! — возмутилась нимфа. — Мне только надо ему это доказать! Я не спускал с нее глаз.
— Но тебе это вряд ли удастся, верно?
Она покраснела и выкрикнула:
— Дело только во времени! Он же мужчина, не так ли? А всякий мужчина соблазнится мной, дай только время.
Фриссон за моей спиной жалобно мяукнул.
— А ты докажи, — огрызнулся я. — Познакомь нас с ним, но сначала выпусти моих друзей из клетки.
— Это с какой же стати? — взъерепенилась нимфа, по ее ноги сами пошли к клетке. Она не на шутку испугалась. — Как это? — воскликнула она. — Я этого не хочу!
— Зато я хочу, — нежно напомнил я. — Мое заклинание, помнишь?
— Ни один смертный чародей не властен надо мной! Тем более здесь, на моем собственном острове!
— Ну, это ты так говоришь, — все так же нежно промолвил я. — Мне очень жаль, что приходится так поступать, но на проведение длительного опыта у нас, боюсь, нет времени. — Фраза, спору нет, получилась лихая, да только опасаюсь, что объектом такого опыта, если бы он состоялся, был бы не кто иной, как я. — Ты только их выпусти, ну будь хорошей нимфочкой, ладно? А потом познакомь нас со своим гостем.
* * *
Мы миновали пропахший мускусом лес, оказались на лужайке, где среди прочих трав в изобилии росла мята, и увидели беседку нимфы.
Я не могу подобрать другого слова для описания этого жилища. Нет, наверное, с технической точки зрения это был дом, но, когда строят дом, деревья для постройки спиливают или рубят, а тут они просто рядышком росли, и пространства между ними можно было счесть чем-то вроде окошек. Вверху ветви сплетались между собой и образовывали прочную крышу, притом вечнозеленую. Зима тут явно выражалась не более чем в дождях, а от дождя такая крыша вполне защищала.
Ну, и еще, конечно, цветы. По каждому из древесных стволов вверх взбегала лиана, и каждую усеивали цветы всевозможных оттенков — голубые и лиловые орхидеи, алые и белые розы, желтые и оранжевые тыквенные цветы. Смотреть на беседку было радостно, а от цветочных ароматов кружилась голова.
Я просто представить себе не мог, как человек в такой атмосфере мог хоть чуточку работать, как мог помыслить о чем-нибудь, кроме секса.
Мы подошли к «парадной двери» — проему между двумя стволами, который был пошире остальных. Проем закрывала пышная ветка вечнозеленого дерева. Ветка отодвинулась, и мы оказались в спальне.
На самом-то деле в беседке, кроме этой спальни, других комнат и не было. Пол единственной комнаты усеивали горы подушек. Да, там имелся столик — низенький, чтобы удобно было лечь рядом и облокотиться на римский манер. Кроме столика, я заметил еще два предмета с горизонтальной поверхностью. Первый представлял собой скорее всего туалетный столик, а второй — шкафчик для вина. У дальней стены довольно большое пространство было отгорожено висячим ковром — вероятно, там располагалась гардеробная. Правда, хозяйка жилища не очень-то любила одеваться, так же как и те, кто был выткан на ковре.
Но большую часть спальни занимала огромная кровать с толстенным матрасом — такой мягкой и уютной кровати я в жизни не видел. Если на то пошло, казалось, что вся комната звала в эту самую кровать. Просто не верилось, что какой-либо мужчина может отказаться от всего этого.
Тем более странно было видеть около одного из «окон» письменный стол и табуретку, а на столе — свиток пергамента, залитый лучами солнца, а за столом — монаха в коричневом балахоне, увлеченно что-то пишущего гусиным пером.
Глава 26
Я смотрел на него.
Наверное, он почувствовал мой взгляд — а может быть, услышал, как мы вошли, а какой же мужчина мог удержаться от взгляда на Тимею? Но увидел-то монах не нимфу, а меня, Фриссона — исхудавшего, со впалыми щеками, увидел изможденного Жильбера. Монах изумленно уставился на нас. Лицо у него было округлое, черты приятные, однако тут и там залегли морщины страданий. В волосах, обрамлявших выстриженную тонзуру, серебрилась седина. Но вот он радостно улыбнулся.
— Ну и компания! — воскликнул монах. — Вот это радость так радость!
— Вот уж радость нашел! — фыркнула Тимея. — Неужели ты можешь так просто отвлечься от меня, буквоед!
— Нет, — ответил монах и устремил на нимфу влюбленный взгляд. — Когда ты со мной, я не в силах надолго отвлечься на что бы то ни было, красавица. И тогда мне не нужна никакая компания. Однако новизна — это всегда приятно, а новое общество даже полезно. Оно вдохновляет.
Тимея от удовольствия покраснела и потупилась. Я вынужден был отдать должное галантности и дипломатичности монаха. Как он тонко ввернул про «вдохновение». Теперь и нимфа не откажется поддержать беседу. Бедняжка, она не понимала, что монах имел в виду исключительно творческое вдохновение!
— Садитесь! Садитесь! — пригласил нас монах и указал на низенький столик. — Можно им сесть, правда ведь, моя госпожа?
— Пусть садятся, — неохотно буркнула нимфа. — Только пусть долго не рассиживаются. Есть дела, которые мне надо обсудить с тобой с глазу на глаз.
Ну, это дело ясное. Уверен, эту тему она могла мусолить до бесконечности — о том, как бы им остаться наедине. Ну, так, чтобы совсем-совсем наедине.
— Конечно-конечно, — не стал спорить монах, встал из-за стола и присоединился к нам, а мы тем временем расселись по-турецки.
Унылик смущенно топтался в дверях.
Я бросил взгляд в сторону письменного стола. Последние научные изыскания — вот замечательная тема для беседы, пусть даже вам ответят так, что вы ни черта не поймете.
