— Послушай! — крикнул я. — Если ты, по своему разумению, прожила добропорядочную жизнь, то тебе нечего бояться!
— Ешть чего, ешть чего! — ныла ведьма. — Я была такая жлая, плохая. Я продала свою душеньку, чтобы получить влашть над другими!
— Душу продала? — ошарашенно переспросил я. — Да на кой же че... ляд тебе понадобилось совершать такую глупость?
— А я была штрашненькая, и махонькая, и нешмышленая, и вше надо мной потешалишя. «Яга, — говорили, — ты такая штрашная, тобой даже швинья побрежгует!» Или так: «Яга, што это ты жделала? Никуда не годитшя! Не выйдет из тебя толку». А то ишшо: «Яга, даже я тебя не люблю, я, мать твоя!» Или: «Жамолчи, Яга, не пой, у тебя голош, как у вороны!» Терпела я, горемышная, терпела, а потом вожненавидела вшех шамой лютой ненавиштью. Я поклялашь, што придет мой час и я вшех их жаштавлю штрадать и проклинать тот день, когда они шмеялишь надо мной! Я не жнала, где вжять такую влашть, пока во шне мне не явился мой повелитель!
Я не верил тому, что слышал. Да тут не просто параноид с комплексом неполноценности во всей красе, дело дошло до галлюционаторного бреда! Она на самом деле убедила себя в том, что продала свою душу! И вдруг я понял, как получилось, что она закопалась под землю, услышав мой стишок. Все совпало с ее бредовой системой. Подсознание ответило на стихи убежденностью в том, что они заклинание и что это заклинание его (подсознание) покорило. Раз я отказался подписать контракт с дьяволом, значит, за мной, вероятно, стоят светлые силы. А эти силы всегда побеждают — по крайней мере в средние века в это верили. Вот ведьма и убедила себя, что мое заклинание способно возобладать надо всем, что ей мнилось прежде.
«Продать душу» — это, безусловно, была всего лишь метафора, обозначавшая служение Злу. Видимо, бабке удалось пролезть на мелкую чиновничью должность, выслуживаясь и пресмыкаясь перед вельможами. А вбила себе в голову, что проклята.
И я не мог позволить ей умереть в такой вот агонии, невзирая на все то, чем она мне грозила.
— Послушай, — сказал я старухе, — даже если ты продала свою душу, ты можешь получить ее обратно. Тебе нужно только покаяться, попросить у Бога прощения и больше не грешить.
— А ешли я оштанушь жива? — последовал ответ из-под земли. — Ешли покаюшь, а оштанушь жива? Кем я штану тогда? Шамой нижкой иж вшех нижких! Вше, кого я унижала, штанут шпынять меня. Повелитель пошлет швоих гончов, штоб они побыштрее отправили меня на тот швет, а жить мне и вовше немного осталошь. Мне ведь, мил человек, жа што перевалило!
Снова бред. На вид ей было никак не больше шестидесяти. Правда, в средние века люди старились быстрее, так что ей запросто могло быть всего сорок.
— Послушай, — предпринял я новую попытку. — Вряд ли все так уж ненавидели тебя только из-за маленького роста и уродливой внешности.
— А вот и ненавидели! Вшем только и надо, штоб был кто-то поменьше и похуже, чем они! И ш чего бы это им не прежирать меня, а?
— Они бы не презирали тебя, если бы в глубине души ты была хорошей, доброй, — сказал я. — Конечно, другие вели себя жестоко с тобой, но если бы они знали, что ты хорошая, что ты страдаешь от их издевательств и грубости, они бы все-таки пожалели и полюбили тебя.
В яме молчали. Потом ведьма почти застенчиво спросила:
— Ты правда, што ли, так думаешь?
Что тут скажешь? На самом деле, конечно, я так не думал. Я мог только догадываться, что она была груба и безжалостна абсолютно с каждым встречным, а люди такое быстро не прощают. И я сменил тему.
— Это, конечно, не делается за один день. Сначала тебе придется заработать прощение. Заработать, доказывая, что ты изменилась. Доказывать это тебе придется долгие годы. Сначала тебя, конечно, будут наказывать за прежние обиды, но ведь ты это заработала, верно?
— То шейчаш, — прошамкала старуха обиженно. — А когда девчонка была нешмышленая, тогда ражве жаработала? Што ж они-то вше тогда не добренькие были, а?
— Это все в прошлом, — напомнил я. — А сейчас какого наказания ты заслуживаешь?
Наступила долгая пауза. Потом из ямы послышались сдавленные рыдания.
— Я была такая жлая! — рыдала старуха. — Я жашлужила шмерть, медленную и мучительную! О-о-о! О, ешли бы вше жделали мне то, што я жделала им!
Кровь стыла у меня в жилах. Сколь же грешна, наверное, была эта дамочка!
— Может, они так на тебя злы, что убили бы тебя на месте.
— Тогда — проклятие мне! — взвыла старуха.
— Нет — если ты покаешься. — Тут я вспомнил Данте. — Конечно, тебе придется долгое время пробыть в Чистилище, но ты хотя бы в Ад не попадешь. И потом, чем сильнее ты пострадаешь перед смертью, тем меньше времени тебе придется провести в Чистилище.
Сам я такие рассуждения терпеть не мог. Мне казалось, что именно логика такого сорта заставляла множество людей заниматься самоистязанием, отказываться от обезболивающих лекарств, способных облегчить им последние часы. Однако в данном случае ничего другого мне в голову не приходило.
— Не шмогу, — всхлипывала старуха. — Не шмогу вынешти штрадания, не шумею!
Тут что-то как зашуршит прямо передо мной...
Я замер. Потом очень медленно и неохотно поднял взгляд.
Ощеренный в ухмылке зубастый рот, красная кожа, черные-пречерные крылья и острые-преострые когти.
Яга, видимо, его тоже заметила или почувствовала: она взвыла так оглушительно, что яму чуть не засыпало землей.
— Это твой повелитель? — непостижимым для себя образом сумел вымолвить я.
— Нет! — вскричала Яга. — Это его гонец!
«Или кто-то из крестьян, — подумал я, — явившийся отомстить старухе».
— Поди прочь, раб, — прохрипел гонец. — Эта душа забрана! — И вилами как тыкнет — чуть ли не в лицо мне угодил.
Я, конечно, испугался, однако выручил меня рефлекс: я схватил вилы за острия и рванул на себя. Этого гонец никак не ожидал. Он зацепился ногой за край ямы и повалился ничком на землю.
В яму посыпалась грязь.
Яга в ужасе завопила.
Я решил, что нужно работать, согласуясь с ее бредовой системой — любые другие действия не дадут быстрого эффекта.
— Убирайся! — выкрикнул я. — Тебе не забрать ее душу, пока она не мертва!
— Я об этом позабочусь, — прошипел демон, осклабился, поднялся на колени, сел на корточки, готовясь к прыжку. — Я ее похороню в этой яме. Да чего там — она, считай, уже похоронена. — С этими словами демон кинулся на меня.
Я отскочил в сторону, покатился по земле. Ну, ладно, черт бы вас всех тут побрал! У меня тоже есть своя бредовая система...
— Ангел-хранитель! — крикнул я. — Не пора ли продемонстрировать силу?
— Воистину пора! — пропел голос, в котором звучал закаленный металл. — Берегись, адово отродье! А не то я от тебя сейчас и следа не оставлю!
