А я и не сомневался.
— Спасибо, — кивнул я. — Его зовут Мэт Мэнтрел. Мэтью то есть. А меня...
— Савл Бременер, — закончил за меня сержант, не отрывая глаз от заполняемой им карточки. — Тринадцатая Северная, дом тридцать один. Будут новости — дадим знать.
У меня засосало под ложечкой. Знаете, когда оказывается, что полицейскому известно ваше имя, это не всегда помогает сохранить собственное достоинство.
— А-а-а, спасибо... — прохрипел я.
— Не за что пока, — глянул на меня полисмен. — Приятного вам дня, мистер Бременер. Только — чур, деревянными сигаретками больше не баловаться.
— Деревянными... — ошарашенно промямлил я, развернулся и на ватных ногах побрел к выходу из этого прибежища зла. Значит, тут не забыли о моих маленьких опытах. Я просто диву давался.
* * *
Утро. Я жутко не выспался, но яркое солнце взбодрило меня. Я подумал и решил, что полицейские вообще-то неплохие ребята. Не стали меня сразу арестовывать (решили приглядеться, как это у меня с наркотиками — временное увлечение или постоянная привязанность). Оказалось, что временное — так оно и было. Молодцы какие. Спасли мою репутацию и сэкономили денежки налогоплательщиков. Я только беспокоился, есть ли в полиции какие-нибудь записи про меня.
Наверное. Где-нибудь. Ну, то есть надо же им чем-то заниматься, когда делать нечего. Я мало-помалу начинал завидовать Мэту. Может, и не такая уж это плохая мысль — взять да и смотать удочки из города.
«Смотри правде в глаза, — урезонил я себя. — Где еще ты найдешь таких симпатичных полицейских?»
Пора было продолжать поиски. Дело понятное. Полиция ничего официального предпринять не могла. Ну а я-то официальным лицом не был.
В общем, я искал его, где только можно. Позвонил девушке, с которой его недавно видели, — ноль эмоций. У меня у самого уже мешки под глазами появились. В конце концов я наглотался противорвотного средства и снова отправился в квартиру Мэта.
Ох, и отругал же я себя за то, что не отодвинул стол от окна! Еще счастье, что Мэт там ничего не оставил. Я положил записную книжку на столике около телефона и быстро окинул взглядом стол, кухонную стойку, маленький диванчик. Ничего. Пыль и паутина.
Потом я принялся обследовать квартиру. Дюйм за дюймом. Рвал паутину, гонял пауков. Даже убивать пытался. Но беда в том, что, видимо, я имел дело с какими-то новоявленными мутантами. Эти маленькие пожиратели мух оказались на редкость проворными! А особенно тот жирный, что поселился в арке над дверью из гостиной в спальню. Я на секунду отвел взгляд — а жирдяя уже и след простыл.
Если бы только паука не оказалось на месте — Мэта тоже нигде не было. То есть мне так казалось... пока я не повернулся, не посмотрел на кухонный столик и не увидел клочок пергамента.
Я смотрел на него, выпучив глаза, как идиот. Потом закрыл глаза, потряс головой и снова посмотрел. Точно, клочок пергамента. Но ведь я собственноручно закладывал его в записную книжку. Могу в этом поклясться. Естественно, я взял книжку и заглянул в нее. Пергамент как миленький лежал на месте.
Я остолбенел. То есть даже, пожалуй, окоченел. Мысли метались у меня в голове, и все больше непечатные. Я еще раз тряхнул головой и посмотрел на кухонный столик. Пергамент лежал на столике.
Заглянул в записную книжку: пергамент преспокойно лежал между разлинованными страничками. Я решил пойти на хитрость. Не поворачивая головы, я скосил глаза в сторону столика. Наверное, чертов пергамент прочел мои мысли и снова оказался на столике. Тогда я положил на столик свою записную книжку осторожно-преосторожно и отступил назад так, чтобы видеть и книжку, и кухонный столик.
И в книжке, и на столике лежало по клочку пергамента. Ну, хорошо. Я перестал сомневаться и перенес записную книжку на столик. Положил ее рядом с клочком пергамента. Итак, передо мной было два пергамента. Первый — Мэта — лежал в раскрытой записной книжке, другой — новенький, словно с иголочки, — на столе. По крайней мере две минуты назад его там не было. Я прищурился и рассмотрел новый манускрипт повнимательнее.
Написан он был рунами, и это действительно был пергамент — тончайшая овечья кожа. Все честь по чести. При чем тут руны? А при том, что это волшебные буквы.
Волосы у меня на затылке упорно пытались встать дыбом, но я им этого не позволил. Я очень строго внушил себе: руны — самые что ни на есть обычные, будничные буквы, только на другом языке. Собственно говоря, так оно и было в древности. Просто так уж вышло, что многие записи, сделанные руническим письмом, имели отношение к определенным ритуалам, потому эти записи и сохранились. Однако это вовсе не означало, что буквы волшебные. То есть, наверное, те, кто писал эти буквы, думал, что с их помощью можно творить чудеса, но ведь это же всего-навсего суеверие.
Но что-то все-таки заставило того ученого, что жил во мне, разволноваться и облизнуть губы. Я вовсе не охладел к предмету своей былой страсти — литературе, хотя и поменял специализацию. В свое время я кое-что узнал об этих древних буквах. И еще я знал, что у Мэта дома есть книга о рунах. Я долго искал ее, но в конце концов нашел, сдул с нее пыль, стер паутину и, усевшись к столу, углубился в чтение. Вскоре я нашел множество рун. Я попробовал писать над каждой буквой ее латинский эквивалент карандашом, но он только скользил по пергаменту. Тогда я взял шариковую ручку. Ведь вряд ли передо мной лежала настоящая древность, верно?
Написав первые буквы, я немного отодвинулся и, прищурившись, посмотрел, не составилось ли из них слово.
«Эй».
Я вздрогнул и уставился на пергамент. Как только эти закорючки осмелились звучать по-английски!
Да нет, решил я. Чисто совпадение. И я принялся трудиться над следующим словом.
«П-о-л-ь».
Я замер, не отрывая глаз от рун. «Эй, Поль»? Это кто же, интересно, в девятом веке знал мое имя?
Потом меня вроде как озарило, и я пригляделся к пергаменту повнимательнее. То есть к самому материалу. Он был совершенно новый — можно сказать, только что с овечки. Да, новый по сравнению с пергаментом Мэта — тот был пожелтевший, сморщенный. Уж несколько лет ему точно было. Внутренний голос подсказывал: «веков», — но я отмахнулся от него и приступил к следующему слову.
Я писал и писал латинские буквы над рунами, прогоняя наваждение, борясь с искушением вслух произнести образующиеся слова. Наконец латинские буквы встали над каждой руной. Порой мне даже в книгу заглядывать не приходилось. Моей рукой словно кто-то водил. В душу закрались крайне неприятные предчувствия. Больше тянуть не имело смысла. Я наклонился над клочком пергамента, положил руки на стол по обе стороны от него и так надавил ладонями на крышку стола, словно всерьез намеревался продавить ее. Прочитал я вот что:
— Эй — П-о-л-ь — с-в-я-ж-и-с-ь — с-о — м-н-о-й — я — п-о-т-е-р-я-л — т-в-о-й — а-д-р-е-с.
Ну а если расставить знаки препинания, то выглядеть сие должно было вот так:
