— Оспа.
— Уже нашел, — сообщил Фриссон и вложил мне в руку кусок пергамента. Я взял пергамент и зачел:
Черная ост, куриная оспа, оспа-ветрянка и оспа коровья!
Прочь убирайтесь, скорей убирайтесь. Вас не осталось —
Осталось здоровье!
Стишок меня воодушевил, и я от себя добавил куплетик, который Фриссон не смог бы сочинить при всем желании:
Брысь, вибрион, собирай чемоданы и не забудь прихватить спирохету!
Менингококки и стафилококки, были вчера вы, сегодня вас нету!
Кто бы там ни шуршал, шуршание прекратилось. Бывшая ведьма удивленно озиралась. Прямо у нас на глазах противные отметины с ее лица исчезали.
— Все верно! — воскликнула старуха. — Я чувствую, как болезнь покидает меня, как отступает лихорадка, как воскресают мои силы!
— Это долго не продлится, — поспешил я предупредить старуху, — если ты не покаешься. Ты ушла из-под власти Сатаны, но недалеко.
— О, да! Мне нужно как можно скорее разыскать священника! — Старуха встала на четвереньки, разогнулась и заковыляла к лесу, не переставая рассыпаться в благодарностях. — Благословить тебя я не могу, бабка я больно злая, но вот уж спасибо тебе, добренький незнакомец!
Тут меня вдруг осенило, и я бросился за старухой.
— А как дойти до ближайшего священника?
— На юг идите. Он живет в деревушке на равнине за этим лесом!
— Пошли за ведьмой! — крикнул я друзьям, и мы все поспешили за старухой.
* * *
Из леса мы вышли, когда солнце склонялось к горизонту. Перед нами до самого края небес раскинулась равнина. Но стоя на опушке леса, мы разглядели вдали крыши трех маленьких деревушек. Между ними кусочками головоломки разлеглись небольшие поля, разделенные плетнями.
До ближайшего города отсюда, пожалуй, было не меньше мили. Закатное солнце весело озаряло беленькие, чистенькие стены домиков.
— Вон там священник живет! — Старая ведьма указала на самый маленький в городке домишко. — Ох, как же я рада-то теперь, что не дошли у меня до него руки, что не проболталась я про него королеве!
Ах, так она чиновница! В голову мне пришла неприятная догадка.
— А не ты ли наложила заклятие на этот лес, чтобы всякий, кто войдет в него, заблудился бы в нем?
— Я, голубчик, я! Так я защищалась от тех, кто хотел поколотить меня, — они никак не смогли бы найти мою хибарку. Ну, прощайте, добрые странники! Как облегчу душу, сразу вас благословлю! Буду распевать вам хвалу по всей стране!
Меня пробрал знакомый холодок.
— Знаешь, лучше не делай этого. Я тут особо не высовываюсь, так что...
— Нет, я стану повсюду воспевать твои добродетели! — заупрямилась былая ведьма. — Такой мудрый и милосердный чародей заслуживает того, чтобы его восхваляли! А уж как очищусь, так всякое мое дыхание будет славить тебя!
С этими словами старуха торопливо заковыляла в сторону дома священника, к своему спасению.
Я обернулся к Гремлину:
— Что-то тут нечисто. Но ты бы не стал так безобразничать? Не ты же на нее оспу наслал?
Уродец осклабился, обнажив уйму обломанных зубов.
— Я сюда так давно не заглядывал, чародей.
— Я просто так спросил, на всякий случай. Кстати, в какой стороне теперь обитель нимфы?
— Вон в той. — Гремлин указал на юг.
— В той-то в той, — вздохнул я тяжко, — но только до заката. Мы по-прежнему на вражеской территории, и нам понадобится время, чтобы разбить лагерь.
— Неужели мы так никогда и не покинем страну Сюэтэ! — жалобно промолвила Анжелика. — Какое же это было счастье — чувствовать себя свободной во дворце Короля-Паука!
— Боюсь, она знает, что мы все еще живы, — с тоской проговорил я. — Не надо мне было лечить эту ведьму!
— Нет, обязательно надо было! — возразила Анжелика, но глаза ее выказывали сильное душевное волнение.
— А может, вам вообще не стоило с нами ходить, госпожа? — сказал Жильбер. — Вдруг бы Король-Паук позволил вам остаться у себя во дворце? И поэт бы с вами остался — верно я говорю?
— Остался бы, если бы вы решили, что так надо, — вздохнул Фриссон. — Только все-таки хочется поглядеть на развязку драмы.
— Посмотришь, — поспешила заверить его Анжелика. — Я не собираюсь нигде оставаться.
«Что это, — гадал я. — Мужество? Или нежелание оставаться наедине с Фриссоном и его небезопасными стишками?»
— Ну, ладно, — сказал я вслух. — Значит, договорились. На юг, эгей!
* * *
— Ну, голубчик, что ты на это скажешь? Куда ты нас завел?
Мы стояли на опушке леса, а впереди открывался вид на море. Волны с шумом набегали на берег.
— Мы ищем нимфу Тимею, — упрямо заявил Гремлин. — Дорога к ней ведет вон в ту сторону.
Он встал так, что закатное солнце оказалось справа от него, и указал на юг. А к югу тянулись сотни миль волн — море до самого края света.
— А я-то думал, что мы уже на острове, — вздохнул я. Меня замутило — видимо, желудок на всякий случай решил напомнить мне, что с ним будет, если нам придется странствовать по морю. Но делать было нечего. Ехать было не на чем. Конечно, можно было подумать о перелете. Ага — летим мы вот так над морем, вдали от берегов Аллюстрии, вдали вообще от всех берегов, а Сюэтэ возьми, да и отмени мое заклинание. Здорово, да! Вдали виднелся небольшой портовый городок. Видимо, тот самый, которому в мое время суждено было называться Триестом. — Ну, ладно, хотя бы уберемся подальше от законов, что правят в этой стране.
— Мы с радостью! — воскликнул Жильбер. — Мне, признаться, тоже приятно, что нимфа обитает за границей Аллюстрии.
Гремлин пожал плечами.
— Насколько мне известно, это может быть и не так. Кто знает, кому они принадлежат, все эти крошечные островки?
Да, с точки зрения надежд на будущее как раз в этом и заключалось слабое место. Надо сказать, эта проблема не была решена и в моем мире.
— Но если она живет на острове, — высказал я законное удивление, — зачем Король-Паук забросил нас сюда?
— Может быть, нам, по его соображениям, по пути надобно свершить какие-то деяния, — предположил Фриссон. — Хотя мне больше было бы по душе, если бы он сразу сказал какие.
— Согласен с тобой, братец, — пробормотал я.
— Спокойствие, — ободрил нас Жильбер. — Он мог бы забросить нас в самую середину Аллюстрии, и тогда нам снова пришлось бы сражаться за свою свободу.
— Хвала Небесам, что он этого не сделал! — воскликнул Крысолов.
— Хвала-то оно хвала, — возразил я, — но после того, как мы разыщем монаха Игнатия, нам все равно придется вернуться.
