Водила поднял пистолет и наставил его Ричеру в грудь.
— Забыл, говоришь?
— А что? — сказал Ричер. — Вы сами никогда ничего не забываете?
— Ну ладно, — сказал водила и направил ствол Ричеру в голову. — Становись к стенке. И держи руки так, чтобы я их видел.
Он подождал, когда Ричер исполнит его просьбу, и направился к мусорному баку.
— Не двигайся, — предупредил водила.
Свободной рукой он поднял крышку и быстро заглянул внутрь. Ричер подождал секундочку, чтобы тот убедился, в каком состоянии находится его приятель, потом шагнул вперед, доставая из-за пояса пистолет. Перехватил за ствол, быстро размахнулся. Рукояткой с силой двинул водилу в локоть.
Тот выронил собственную пушку, отпустил крышку бака и упал на одно колено. Ричер переложил пистолет в левую руку, правой обхватил его за голову и ударил ею о бак. Потом схватил мужика за рубаху, приподнял и перевел в сидячее положение спиной к баку. Тело его обмякло, как тряпичная кукла. Ричер подождал секундочку, убедился, что тот пришел в сознание, и сунул ствол ему в рот.
— Сейчас я задам вам один вопрос. Дам пять секунд все хорошенько обдумать, потом ствол выну. Если услышу правильный ответ, позволю достать вашего приятеля из бака и спокойно уехать. Услышу ответ неверный — снова засуну ствол вам в рот, и пуля вынесет вам затылок. Вам все понятно?
Глаза водилы расширились, и он сделал все, что мог, чтобы кивнуть.
— Что такое есть у Резерфорда, что вам позарез нужно?
Ричер начал отсчет секунд, разгибая по очереди пальцы правой руки, потом вынул ствол.
— Давай, говори.
Водила задрал вверх подбородок:
— Лучше пристрели. Не трать на меня время. Говори что хочешь, делай что хочешь, но я ничего тебе не скажу.
— И вы готовы скорее распрощаться с жизнью, чем выдать крохотный кусочек информации? — сказал Ричер. — Ваш выбор мне очень не нравится.
— Речь не только о моей жизни. У меня есть жена. И брат. И я знаю, что тогда с ними случится. Так что давай.
Он разинул рот, наклонился и схватился зубами за ствол.
— Давай, делай.
Ричер выдернул пистолет, двинул водилу правой в висок, и тот потерял сознание. Поднял его пистолет, проверил, заткнул обе пушки за пояс, обшарил карманы. Содержимое их удовлетворило Ричера так же слабо, как и в предыдущий раз. Кредитных карт нет. Документов, где стояло бы имя, — тоже. Никаких запасных обойм. Телефоном он пользовался совсем недавно, но опять никаких имен и личной информации. Наличные деньги Ричер тоже прибрал, скрепил ему скотчем лодыжки и запястья, заклеил рот и загрузил во второй мусорный бак. Потом вернулся к внедорожнику. Проверил бардачок. Козырьки от солнца. Карманы на сиденьях и дверцах. Заглянул под сиденья. Под половые коврики. В багажник. Вокруг запаски с домкратом, в сумке с инструментом. Под капотом. Под крыльями. И не нашел ничего. Даже случайно оброненной монеты в десять центов или конфетного фантика. Кем бы ни были эти парни, на чистоте они точно помешаны. В этом, черт побери, сомневаться не приходилось.
Ричер закрыл капот, багажник, все дверцы, кроме водительской. Ему очень хотелось сесть в эту машину. И забрать ее себе. Отчасти потому, что она могла пригодиться. Еще и затем, чтобы лишить противника ценного имущества. Но он уже видел, как один из этой команды поставил на машину Резерфорда маячок. А это значит, существует опасность, что то же самое стоит у них и на собственных транспортных средствах. Поэтому, проверив, что ключ в зажигании торчит, Ричер бросил внедорожник на произвол судьбы.
Вернувшись на вахту консьержа, Ричер отметил, что за время его отсутствия посторонних лиц в вестибюле не было, если не считать неизвестного, который оставил на конторке пачку листков с рекламой пиццы. Он сразу почувствовал голод, и одну из бумажек сунул в задний карман, а уже потом подошел к двери чуланчика. Собрался с духом на тот случай, если консьерж даром времени не терял и успел подумать. И понял, что его надули. Ричер отомкнул замок. Консьерж сидел на полу, прижав плечи к коленкам. Когда в помещение внезапно ворвался свет, он сощурил крохотные глазки, но скоро Ричера узнал и попытался что-то сказать, но сквозь ленту скотча послышалось нечто совсем неразборчивое.
— Хорошая новость, — сказал Ричер.
Он схватил консьержа за руки, рывком поднял его, достал ножик, тот, который поменьше, и принялся резать скотч.
— Ложная тревога. Мистеру Резерфорду ничто не угрожает. По крайней мере, сегодня. Он находится в совершенной безопасности. На данный момент. Хотя чувствует себя неважно. Только что звонил. И снова отложил поездку. Несколько дней посидит дома, пока ему не станет лучше. Гостей он не принимает, не хочет никого видеть и вообще попросил его не беспокоить. Я как раз сейчас иду наверх, хочу спросить, не нужно ли ему чего, а потом снова возвращаюсь в Нэшвилл. Приятно было с вами познакомиться. Продолжайте нести службу. Как говорится, так держать.
Если сосед Резерфорда каждые полгода проводит в круизах, то человек он наверняка уже в годах — так думал Ричер. То есть на пенсии. И у него много свободного времени. И за долгие годы жизни дома скопилось много всякого барахла. Квартира заставлена старой, безвкусной мебелью. На окнах цветистые занавесочки. На стенах фотографии детей. Возможно, и внуков. Но когда Резерфорд открыл ему дверь и шагнул в сторону, Ричер увидел лишь просторное и почти пустое помещение. Все внутренние перегородки были демонтированы. Несущие стены выкрашены в ослепительно-белый цвет. Пол покрыт светло-серым цементным слоем, плотным и гладким, в тон высокой и длинной кухонной стойке. На окнах алюминиевые жалюзи, приоткрытые под углом, чтобы внутрь проникал солнечный свет. Посередине кофейный столик с ромбовидной стеклянной столешницей, опирающейся не на обычные, как принято, ножки, а на округлое деревянное основание. Остальная мебель обтянута желтой и черной кожей. Фотографии подобной мебели Ричер когда-то видел в журнале, где была статья о работе дизайнеров середины прошлого века. Здесь были полированные ореховые секции со встроенными дверцами, отделяющие треть всего помещения в глубине. Нечто похожее на гигантское металлическое яйцо, сделанное из клепаных листов и установленное на треногу из черного дерева. Ряд книжных полок, сделанных из светлого дерева. Все они были разной длины, но Ричер догадался, что полки строго рассчитаны так, чтобы создать требуемый эффект. Казалось, они не прикреплены к стенке с помощью кронштейнов и шурупов, а плавают возле нее, неся на себе небогатый набор самых разнородных предметов. Продавцы подобных штуковин называют их не иначе как «objay».
[4]
— Ну, что скажете? — спросил Резерфорд.
— Ей-богу, не знаю. На жилое помещение мало похоже. Скорее, выставочный зал.
