— Ариманом его стали называть позднее, — отвечал Сулейман. — Древнее имя повелителя демонов — Ангра Майнью, а его врагом является истинный бог этого народа, Ахурамазда, божество света. В стародавние времена его жрецы назвались магами.
— Вот оно как... — задумчиво изрек один из варваров. — А Арьясп называет себя магом.
— Это самые древние из колдунов, — сказал полководец. — Они утверждают, что все колдовство, вся магия пошла от них, ибо они дали имя этому искусству.
— Значит, «магия» — от слова «маги»? — вытаращив глаза, воскликнул другой варвар. — Тогда пусть небеса защитят нас, ибо нам конец!
— Вовсе нет, — презрительно бросил арабский чародей. — Ибо мы тоже многому научились с тех пор, как эти маги придумали свою магию. Уж поверьте мне, их магия — всего лишь одна разновидность колдовства из многих! Нам ведомо многое из их искусства и многое из более древних видов колдовства!
Варваров эти слова вроде бы немного успокоили.
— А как поступает Олгор-хан с жителями тех стран, которые завоевывает?
— Лучше называть его «император», — сказал один из арабских лазутчиков. — Сам себя он зовет «гур-хан». Это означает «Великий Хан», или «хан ханов».
— Какая наглость! — вспылил Сулейман, однако даже он не мог отрицать справедливости притязаний человека, покорившего столько народов и царей.
Между тем Сулейман не желал считать Олгор-хана единственным императором на свете.
— Так что же происходит с теми народами, которые завоеваны им?
— Тех, кто поклоняется ему по доброй воле и просится в его войско, ждет почет, — ответил один из варваров. — Их жены и дети одеваются в шелка и парчу, живут в шелковых шатрах и каждый вечер едят мясо. Те же, кому он повелевает сдаться и кто сдается без боя, потом живут так, как жили прежде. Только их цари должны выполнять все приказы Великого Хана. Купцы из этих племен богатеют на торговле с другими племенами и народами, которые составляют империю.
— И давно ли разрастается империя? — требовательно вопросил калиф.
— Почти двадцать лет, — ответил варвар.
— А что происходит с теми племенами, которые сражаются с войсками Олгор-хана, противясь завоеванию? — задал новый вопрос калиф.
— Он рубит на куски всех мужчин, — мрачно отвечал варвар, — а из их черепов повелевает складывать пирамиды, дабы этими знаками были отмечены города, совершившие глупость и дерзнувшие противиться его воле. Мальчиков-подростков по приказу Олгор-хана превращают в евнухов, а женщин и детей продают в рабство. На месте города остаются заброшенные руины, если только хан не повелевает какому-то из племен кочевников там обосноваться.
Даже Сулейман был вынужден сдержать дрожь.
— И сколько же земель он уже завоевал, этот Великий Хан?
— Его орды пронеслись через середину мира, о халиф, — ответил варвар.
Сулейман сдвинул брови и перевел взгляд на собственных лазутчиков.
— О чем он говорит?
— Так они называют Центральную Азию, о халиф, — отвечал один из лазутчиков. — Твоя империя и Европа лежат по западную сторону от «середины мира», а Китай — по восточную. К югу лежит страна индусов.
— А к северу?
— Там снега и льды, и там живут люди, все тело которых поросло густой шерстью. Только на лицах у них шерсть не растет.
При том, какая жара царила в Персии, это, пожалуй, выглядело привлекательно. Калиф кивнул и вернулся взглядом к варварам.
— Сколько народов завоевал Олгор?
— Нас, половцев, киргизов, казахов, татар...
— Афганцев, патанов, монголов... — подхватил другой.
— Узбеков, гуннов, турков, — добавил третий. Сулейман ошеломленно слушал названия народов, обитавших в Центральной Азии.
— Он завоевал даже Фу-Шинь, китайскую провинцию, которая раскинулась за горами Тянь-Шань, — сказал последний из варваров. — Все покорились ему или с великой охотой присоединились к его империи, прельщенные посулами славы и богатства.
Калиф ахнул.
— Неужели во всей Центральной Азии не осталось ни одной страны, не покоренной им?
Один за другим варвары покачали головами. Сулейман обернулся к своим чародеям. Гнев переполнял его.
— Не утаили ли от меня чего-нибудь эти люди?
— Все так, как они говорят, — проговорил старейший и самый мудрый из чародеев. — Мы можем лишь добавить к сказанному ими то, что есть горстки людей тут и там, бежавшие из городов, покорившихся Олгору. Эти люди прячутся в горах, в оазисах посреди пустыни, на островах посреди больших озер. Они не покорились, они свободны, но похоже, они по сей день живы только потому, что он не считает этих презренных людишек достойными внимания в то время, как он занят завоеванием всего мира.
— Еще мы можем сказать кое-что о том, каким образом Арьяспу удалось улестить Олгор-хана, — добавил пожилой чародей. — Он рассказал ему об империи Искандера, о том, как этот древний македонец покорил весь мир — от Греции до реки Инд. На свои завоевания Искандер потратил менее десятка лет. Однако Олгор вдохновляет свои войска не греческим искусством или философией — он разжигает своих воинов оргиями и ритуалами демонопочитания.
Варвары поежились, а один из них взмолился:
— Не говори дурно про Ангра Майнью, а не то он бросит нас в вечную тьму!
— О, я буду порочить повелителя демонов, буду проклинать его! — гордо проговорил чародей, лицо которого потемнело от праведного гнева. — Ибо ему не устоять против силы Аллаха, единственного истинного Бога!
От этих слов чародея варвары съежились, втянули головы в плечи, стали стонать и жестами обороняться от зла.
— Итак, цель Олгора ни больше ни меньше как завоевать весь мир, — задумчиво проговорил Сулейман. — Хотя мне непонятно, как же жрец магов может проповедовать поклонение Ариману. Но сейчас тревожить нас должна не конечная цель Олгор-хана, а самая ближайшая. — Калиф устремил взгляд на своего гонца. — Передай весть в Багдад. Пусть все жители покинут город и укроются в горах. Мы отступим и встанем в городе. Быть может, городские стены позволят нам одержать победу над этими толпами неотесанных варваров.
Гонец поклонился и вышел из шатра. Сулейман снова обратил взгляд к лазутчикам.
— Удовлетворится ли хан Багдадом или пойдет дальше?
— Он пойдет до края света, — ответил один из лазутчиков.
А другой добавил:
— Он намерен покорить тебя и всю твою империю, о калиф. Но этого ему мало. Он желает завоевать все Святые Земли. Особенно он мечтает о покорении Иерусалима и Мекки, об осквернении тамошних святынь, дабы этим ублажить своего бога-демона. Он думает, что, захватив Святые Земли, он подавит волю христиан и мусульман к сопротивлению.
Все арабы ахнули, потрясенные такой наглостью и безбожием.
