— Ты догадлива, — отметил Мэт.
— Но если Арьясп... — как сказать «один из магов»?
— Маг, — ответил Мэт. По-латыни «magi» — множественное число, а единственное — «magus» — «маг».
— А что такое «латынь»?
— Язык, на котором говорили в империи, которая некогда была славной и великой, а потом пришла в упадок и распалась. — Мэт вздохнул. — Но те маги, которых я когда-то видел на картинках в книгах, были одеты в белые балахоны и шляпы. Думаю, Арьясп — это маг, который решил сменить одеяния и стать жрецом Аримана.
— Но почему?! — вскричала Балкис.
— Ты же сама все слышала, — вздохнул Мэт. — Он выдумал, будто бы Ариман должен выиграть в единоборстве и завоевать весь мир, и только потом Ахурамазда должен приступить к его отвоеванию. Видимо, затем, согласно его понятиям, Ахурамазда будет побеждать в одной битве за другой, пока не завоюет мир, и тогда Добро и Справедливость восторжествуют. Но конечно, зороастрийцы никогда не верили ни во что подобное.
Балкис сдвинула брови. Она начала понимать то, о чем говорил Мэт.
— Получается, что если Арьясп поклоняется Ахурамазде, то он должен позаботиться о том, чтобы Ариман обрел владычество надо всем миром как можно скорее?
Мэт кивнул:
— Я его так понял.
— Но тогда он — безумец! — воскликнула Балкис. — Его утверждения легко разбить, как горшок, который слишком часто ставили в печь!
— Безумец, это точно, — согласился Мэт.
— Как же он мог отказаться от здравого смысла?
— Кто знает? — пожал плечами Мэт. — Я же не психиатр... то есть — не целитель разума. Быть может, он познакомился с каким-нибудь китайским купцом и что-то узнал о таоистах. Эти верят в то, что в мире чередуются периоды... примерно так: плохо — лучше — хорошо — хуже — плохо. Либо он мог о чем-то подобном услыхать от германцев, которые верят в то, что когда-нибудь наступит вечная зима, а за ней последует битва богов, которая охватит весь мир, и весь мир будет разрушен, чтобы затем мог родиться новый мир. А может быть, у Арьяспа просто-напросто что-то разладилось в организме или головной мозг повредился. Он стал размышлять над собственными страданиями и несправедливостью жизни и решил, что единственный способ навести в жизни порядок состоит в том, чтобы поторопить начало битвы между Ангра Майнью и Ахурамаздой, чтобы Ахурамазда начал побеждать и наказал Ангра Майнью за все несчастья, которые выпали на долю Арьяспа. — Мэт в растерянности развел руками. — Правды мы никогда не узнаем, Балкис. Мы можем не сомневаться лишь в том, что он когда-то был одним из магов, а потом с ним что-то случилось, и он ополчился против своих единомышленников и против Ахурамазды.
Балкис поежилась.
— Просто страшно думать о том, чтобы в человеке все вот так перевернулось!
— Да, ты права. Он пользуется добрым волшебством для злых дел, — подтвердил Мэт. — Так или иначе, он определенно заморочил голову какому-то гениальному полководцу и превратил его в Великого Хана.
— Верно, и убедил целые народы в их праве на завоевания!
— И теперь нам надо разубедить их, верно? — подмигнул ей Мэт.
Балкис изумленно уставилась на него, потрясенная его оптимизмом, но тут же неуверенно улыбнулась:
— Но прежде чем разубеждать, нам надо найти их.
Мэт развернулся в ту сторону, куда уводила улица, и протянул руку Балкис.
Она робко и смущенно взяла его под руку и перестала улыбаться.
— Но не можешь же ты всерьез верить, что мы сами сумеем одолеть Орду?
— Нет, но чем ближе мы к ней подберемся, тем больше о ней узнаем, — сказал Мэт. — А когда узнаем достаточно, повернем на запад и будем идти, пока не встретимся с войском моей жены. Тогда мы расскажем ей обо всем, что узнали, и против Орды выступит она — она, ее союзники и почти пятьдесят тысяч воинов.
Балкис снова улыбнулась, и они зашагали вдоль рядов лачуг.
— А что за страны лежат на севере?
— На север тянется Индия — еще далеко на север. Потом — высокие горы, а за ними начинается Центральная Азия.
— Центральная Азия! — Глаза Балкис округлились. — Не оттуда ли я родом?
— Согласно моей догадке — да.
— А не сможем ли мы заодно узнать побольше о моей родине?
— Вероятно, — кивнул Мэт. Он не стал говорить Балкис о том, что и сам подумал об этом.
— Только «вероятно»... — расстроилась Балкис. Мэт пожал плечами:
— Орда сейчас на западе, они сражаются с арабами. Мы пойдем по завоеванной территории, поэтому обстановка там будет мирная, если только мы не станем привлекать внимания тех отрядов, которые варвары оставили для надзора за местными правителями. И если мы набредем на страну, где все жители будут похожи на тебя, мы поймем, что это и есть твоя родина.
Балкис какое-то время шла рядом с Мэтом молча — видимо, раздумывала о его словах. Но заговорила она о более насущной проблеме.
— Как же мы выйдем за ворота? Ведь такой большой город наверняка обнесен стеной.
— Думаю, так и есть, — кивнул Мэт. — Но вот вдоль гавани я никаких стен не заметил. Конечно, подробно разглядеть ту часть города на бегу было трудновато. Но думаю, нам стоит пойти вдоль берега, пока мы не выйдем из города.
— А городская стена не может выйти прямо к берегу? — с сомнением поинтересовалась Балкис. Мэт кивнул:
— Но ты сможешь превратиться в кошку, и я подсажу тебя на стену. А потом я проплыву мимо стены, ты спрыгнешь, а я тебя поймаю.
— Надеюсь, у тебя есть опыт в том, как ловить кошек, летящих с высоты, — недоверчиво проговорила Балкис. Мэт отмахнулся.
— Ты только когти втяни, когда прыгать будешь. И потом — разве не сказано, что у кошек — девять жизней?
— Не хотелось бы проверять, — сухо отозвалась Балкис.
А вот Мэт сейчас нисколько не возражал бы против приобретения пары-тройки лишних жизней, поскольку слышал о том, что в водах около Индии водятся крокодилы. Он утешил себя мыслью о том, что в воде пробудет совсем недолго, но на всякий случай начал придумывать противокрокодильное заклинание.
* * *
То ли оно сработало, то ли у крокодилов был выходной. Либо Мэту улыбнулась удача, либо он действительно все так удачно спланировал — но он поймал спрыгнувшую со стены Балкис, хотя она при этом проявила, пожалуй, больше ловкости, нежели он. Балкис не пожелала пока менять обличье и предпочла забраться на плечи к Мэту.
Как только взошло солнце, стало жарко, но жара переносилась сносно, а красота Индии Мэта просто очаровала. Воздух был пропитан ароматами экзотических цветов, работавшие на полях крестьяне выглядели очень живописно и казались счастливыми. Легкий ветерок ласкал кожу Мэта, шуршал в зарослях тамариска. Слушая шелест гималайских кедров, Мэт чувствовал, как вокруг него оживают страницы произведений Киплинга.
