Вот. Наконец-то, легкий красноватый оттенок на щеках. Но никакой улыбки. Ее взгляд метнулся в сторону сада.
– Можно мне сходить к аркадам цирка?
Только сейчас мне бросилось в глаза, что она теребила в руках кожаный мешочек. Для булочек с изюмом – или что она там еще задумала. Как бы любопытно мне ни было это выяснить, придется подождать.
– После того как чего-нибудь поешь, – сказал я и указал на поднос перед собой.
Взгляд Кассии снова устремился на сад. Она замешкалась на долю мгновения, но затем подошла ко мне и села на краешек кровати. Скромно и как можно дальше от меня. Я весело покачал головой. Прошлой ночью эта кровать превратилась в ее царство. Кассия наверняка прекрасно понимала, что могла занять на ней столько места, сколько захочет. Но ее очаровательные попытки это отрицать были очень забавны.
– Не хочешь хотя бы сейчас назвать мне свое имя? – поинтересовался я и подложил руку под голову.
Кассия помрачнела. Чтобы не отвечать, она начала есть. При иных обстоятельствах я бы с радостью наблюдал за ней при этом часами, только вот время чересчур быстро убегало от меня сквозь пальцы.
– Тогда расскажи, по крайней мере, как ты стала рабыней.
– Я девушка без имени и воспоминаний, забыл? – хмуро пробормотала она.
Нет, не забыл, как и тот факт, что неизвестный праймус поработал над памятью верховной жрицы и работорговца. Так что вопрос, пощадили ли при этом Кассию, оставался открытым. И если да, то почему.
– Тебе не хочется мне рассказывать, или ты действительно не можешь вспомнить?
Она разломила кусок хлеба в руке, но не положила его в рот. Было заметно, что ей не по себе.
– У меня ничего нет в этом мире, – проговорила она через какое-то время, – поэтому оставь мне хотя бы мои воспоминания.
Тогда у меня с глаз словно спала пелена. Вот почему она так не любила говорить о себе. Вот почему у нее настолько сильные стены. Вот почему она не рассказала Янусу, что произошло с ее рабским ошейником. И вот почему вчерашнюю ночь она так же цепко заперла у себя в голове. Она берегла свои воспоминания как сокровища и не желала подвергать их опасности или пятнать, если легкомысленно поделится ими с кем-либо.
Что ж, этот инстинкт мне понятен. Хотя жаль, что еще никто не даровал этому восхитительному созданию ощущение безопасности и не бросил весь мир к ее ногам.
– Ладно, – откликнулся я, стараясь, чтобы в голосе не слышалось упрека. – Тогда как насчет того, чтобы я поделился с тобой парочкой своих воспоминаний? Спроси меня о чем-нибудь, что тебе интересно узнать.
Кажется, у нее так и не проснулось желания разговаривать, но из тела, во всяком случае, ушло напряжение. Кассия задумчиво покусывала хлеб. Мне бы очень хотелось прочесть ее мысли. Удивительно, но меня правда волновало, что она обо мне думала.
В какой-то момент она, похоже, решилась задать вопрос. Я был заинтригован.
– Раз у тебя не бьется сердце, почему тебе надо дышать?
Развеселившись, я приподнял брови. Она могла выбрать любую тему и раскрыть все мои тайны, а ее занимало ЭТО? Она считала, что это наименее опасно?
– Не надо, – засмеялся я.
– Но ты все равно это делаешь.
Я пожал плечами, насколько это позволяло мое удобное положение.
– Старая привычка, чтобы быть больше похожим на человека. Кроме того, воздух нужен, чтобы разговаривать… и чувствовать запахи, которые стоят того, чтобы ими наслаждаться.
На последних словах я намеренно придал своему голосу неприличный оттенок и сразу же был вознагражден дико участившимся сердцебиением. Видимо, Кассия отлично помнила, как жадно я вчера вдыхал ее запах. Не в силах удержаться, я и сейчас демонстративно сделал вдох, в результате чего ее сердце заколотилось еще чуть-чуть быстрее. Как же я любил этот звук – равно как и сладкое вожделение, исходившее от ее кожи.
– Спроси меня еще о чем-нибудь! – с ухмылкой потребовал я, чтобы не испытывать ее терпение.
Благодарная за выход, который я ей предлагал, она откашлялась.
– Почему ты ненавидишь Януса?
Ого. Какая резкая смена темы. Вероятно, даже намеренная, чтобы увести нас обоих как можно дальше от любых похотливых мыслей. Это ей точно удалось.
– Существует так много причин, – вздохнул я, – что мы просидим тут с тобой до утра, пока я буду перечислять их все.
Кассия взяла еще один ломтик хлеба:
– Тогда почему ты тут, в Риме? В смысле, в гостях?
– Он отнял у меня кое-что, что очень для меня важно, – честно объяснил я. – Я здесь, чтобы это вернуть.
– И что же это?
Остров. Мальту. Мою самую любимую резиденцию. Но все это даже приблизительно не описало бы истину.
– Мой дом.
Кассия вскинула голову и взглянула на меня огромными изумленными глазами. Либо она не ожидала, что есть место, настолько важное для меня, чтобы называть его домом, либо ее шокировала бессердечность Януса.
– Как Янусу удалось просто отобрать у тебя твой дом?
Сочувствие в ее голосе показывало, что она точно знала, каково это, когда тебя лишают подобного места. Меня это не удивило. Разве Хиро не рассказывал, что ее мать умерла, когда Кассии исполнилось одиннадцать лет, и после этого ей пришлось выживать на улице? «У меня ничего нет в этом мире…» – так звучали ее слова.
– К сожалению, в данный момент Янус занимает такой пост, который дает ему на это право.
Она сглотнула. Теперь ее голос был не громче печального шепота:
– А что, если… – девушка осеклась. Ее охватило что-то труднообъяснимое. Чувство вины? Или забота? – Что, если ты не вернешь свой дом?
От одного представления о том, что потеряю Мальту навсегда, я похолодел.
– Такого не случится, – жестко ответил я.
Такого не должно случиться.
Без видимой на то причины выражение лица Кассии превратилось в суровую маску. Словно моя фраза скрыла солнце за серыми грозовыми тучами и забрала весь свет. В ее голосе послышалось железное эхо моего собственного тона:
– Почему ты так уверен?
Даже несмотря на ее странную реакцию, мне было ясно, что сейчас я ступил на очень опасную территорию. Согласно данной Янусу клятве, мне нельзя ничего рассказывать Кассии о нашем с ним споре. А учитывая ее острый ум, я уже и так, возможно, зашел слишком далеко. Поэтому, приподнявшись с подушек, очаровательно улыбнулся.
– У меня есть для тебя предложение.
Кассия на это не клюнула. Внезапно ее поведение показалось мне таким же холодным, как и при нашей первой встрече. Она даже больше на меня не смотрела.
– Я не собираюсь сейчас торговаться!
Вопреки здравому смыслу, я проигнорировал предостережение в ее голосе и собственную интуицию, которая советовала оставить ее в покое. У меня истекало время.
