«Он часто ходил меж рядами, поучая, как избежать стремительной атаки кавалерии, выставив щиты, и как отвечать ударом на удар. Тем самым он зажег в их сердцах огонь, и они уже были готовы к сражению и бесстрашно ожидали нормандцев».
Роберту вновь пришлось отступить. Генрих точно знал, как важен союз с англичанами, потому что в 1103 г. назвал своего единственного сына Вильгельмом Аделином – от древнеанглийского титула «этелинг». Теперь уже казался возможным настоящий англо-нормандский союз, пусть и со значительным преобладанием нормандцев. Но тут произошло несчастье.
«Белый корабль»
25 ноября 1120 г. Генрих отчалил в Англию из Барфлера. Семнадцатилетний принц Аделин следовал за ним на другом судне – «Белом корабле» – с группой развеселых молодых аристократов. Он решил обогнать корабль отца, но его судно наскочило на скалу почти у гавани и пошло ко дну, унося с собой наследника английского престола, наполовину англичанина.
«Ни один корабль не приносил такого несчастья Англии».
Вильям Мальмсберийский
«Белый корабль» идет ко дну. Ок. 1321. Британская библиотека. Cotton Claudius D. ii, fol. 45v; G70017–90
Новая надежда для Генриха забрезжила в 1133 г. Его дочь Матильда (названная в честь матери-англичанки) наконец-то родила сына, еще одного Генриха, от своего мужа Жоффруа Анжуйского. Однако пропуск целого поколения, да еще и по женской линии, неминуемо должен был быть оспорен родным внуком Вильгельма Завоевателя Стефаном Блуаским. Столкнувшись с перспективой вторжений из Франции со стороны конкурирующих претендентов сразу же после смерти Генриха I, англо-нормандская аристократия стала искать способы укрепить свое двусмысленное положение в Англии.
Присвоение английской истории
Они начали называть себя les Engleis, то есть англичанами. Конечно, они не имели в виду какого-то родства с настоящими англами. Новые «англичане» могли поднимать кружки с криком drinc heil! – но это был просто способ заявить о своих правах на землю: так и современный шотландский землевладелец зачастую знает по-гэльски только слово slainte! Они говорили только на французском, и разрыв между ними и покоренными местными жителями был непреодолим. «Бог избрал нормандцев, – писал типичный представитель les Engleis на латыни, – чтобы истребить английскую нацию».
Нормандцы стали переписывать кровавое английское прошлое, так что оно превратилось в латинские или французские рассказы о доблести и куртуазности. Их слушали за столом представители английской элиты через восемьдесят лет после нормандского завоевания.
Dunc parlat Kenut mult sagement / E dist: Edmund, un poi atent o sui Daneis e vus Engleis / E noz peres furent dous reis.
«Тут Кнут заговорил очень мудро и сказал: “Подожди, Эдмунд, я датчанин, а ты англичанин, и наши отцы оба были королями”».
«История англов», написанная в Англии около 1140 г.
Сейчас мы бы назвали это культурной аппроприацией. Франкоговорящие «англичане» утверждали, что даже история Англии принадлежит им. Самым влиятельным автором среди них был, безусловно, Гальфрид Монмутский, который сделал из Артура, военного вождя Темных веков, героя великого рыцарского эпоса. Гальфрид был первым неваллийским автором, который упомянул Мирддина, изменив его имя на Мерлин (возможно, дело в малоприятном сходстве с французским ругательством merde). Наиболее яркой особенностью английских захватчиков в хронике Гальфрида была склонность к предательству. Основная идея заключалась в том, что Британией должен править один король неанглийского происхождения, который обязан прежде всего подавлять мятежи на местах.
Это был своевременный совет. 25 ноября 1135 г., через пятнадцать лет после крушения «Белого корабля», Генрих I насмерть отравился миногами в Нормандии. Автор «Англосаксонской хроники» оплакивал его: «Он был хорошим человеком, и его боялись. В его правление никто не осмеливался причинять зло друг другу. Он принес мир благородным и простолюдинам». Англичане уже отчаялись избавиться от французов. Все, на что они могли надеяться, – это получить сильного англо-нормандского короля, настоящего Engleis, который бы имел какое-то отношение к Англии и сумел бы поддерживать закон и порядок.
Эти надежды не оправдались.
Пока Господь и его ангелы спали
Стефан Блуаский (племянник Генриха I) выиграл гонку через Ла-Манш, опередив соперничающую французскую группировку, состоявшую из дочери Генриха Матильды и ее сына Генриха Анжуйского (он же Генрих Плантагенет). Подобно Вильгельму II и Генриху I, Стефан решил добиться поддержки местных жителей, пообещав Лондону собственное собрание. Это была радикальная уступка, которую его нормандские приближенные расценили как слабость. Однако для несчастных англичан слабый франкоговорящий король, неспособный держать в узде сильную франкоязычную аристократию, был худшим вариантом.
«Предатели [то есть мятежные аристократы] понимали, что он [Стефан] – слабый, мягкий и добрый человек, который не будет вершить правосудие… Они тяжко обременили злосчастных крестьян работами в замках; когда же замки были построены, они населили их дьяволами и злодеями. Они отбирали у этих людей все их пожитки, днем и ночью, у мужчин и женщин, бросали их в узилище, [в поисках] золота и серебра, и пытали их, причиняя невыразимую боль… Они подвешивали их за ноги и коптили заживо».
«Англосаксонская хроника», 1137 г.
Тем временем подступали новые проблемы, которые впоследствии окажут глубокое влияние на английскую историю. У нормандцев и французов не было исторических поводов для конфликтов с шотландцами и валлийцами. Однако, овладев самой богатой частью Британии, они вскоре сочли, что должны завоевать и остальные регионы. Но у шотландцев и валлийцев, в отличие от англичан в 1066 г., были естественные препятствия и наследственные элиты. В битве при Криг-Маур в 1136 г. союзные валлийские правители уничтожили всю англо-нормандскую армию, которая не уступала по численности той, что торжествовала при Гастингсе. В этой битве были впервые массово применены длинные луки. Через два года шотландцы в ходе встречного вторжения дошли до Йоркшира, где были побеждены в Битве штандартов.
Это стало началом многовекового конфликта на валлийских и шотландских границах, который усугубил древние различия между богатым и покорным Юго-Востоком и остальными регионами Британии. В результате появилась супераристократия – так называемые пограничные лорды, которым английские короли доверяли контроль за спорными территориями и, по возможности, расширение границ государства. Вскоре они овладели всем Чеширом, Ланкаширом, Даремом, Шропширом, Вустерширом, Херефордширом и Глостерширом, а также большей частью Южного Уэльса. Почти постоянно пребывая в боевой готовности, они (в отличие от королей) могли в любой момент призвать готовых к бою людей.
