«[Писатели не должны касаться] северного диалекта… Нельзя вставлять в текст слова, какие употребляют за рекой Трент… Вместо того пользуйтесь обыденной речью Двора, распространенной в Лондоне и графствах вокруг Лондона».
Джордж Паттенхем, «Искусство английской поэзии» (The Art of English Poesie), 1589 г.
Путь в новую элиту был ясен: деньги, а также совершенно определенный тип образования, основанный на классических языках и юридическом французском языке, получаемый в Оксфорде, Кембридже и Лондоне.
«[Успешное и зажиточное простонародье…] отправляющее своих сыновей в школы, в университеты и в Судебные инны… делает их тем самым джентльменами».
Уильям Гаррисон, 1577 г.
Но подавляющее большинство простых англичан, которым обещали, что Реформация станет величайшим моментом национального освобождения, оказались в еще худшем положении, чем прежде.
Просто одна из многих: угнетение Англии
Климат становился все суровее и суровее. Огораживания продолжались. Инфляция далеко превосходила рост заработков. Безземельные английские бедняки находились в отчаянном положении, и Елизавете посоветовали отправить их на заселение только что открытых новых территорий в Америке, что должно было обойтись дешево.
«В наши дни их столь много… они пребывают в такой бедности и нужде, что охотно рискнут жизнью и прослужат один год без платы – только за стол, кров и питье».
Ричард Хаклейт, 1583 г.
Коронация королевы Елизаветы I. «Открытая» корона на этом портрете свидетельствует о том, что Елизавета была императрицей, а не просто королевой (хотя официально о Британской империи шла речь позже, после принятия Закона об унии 1707 г.). Национальная портретная галерея, NPG 5175
Сейчас Англия была всего лишь одной из стран новой империи Британских островов (термин впервые зафиксирован в 1577 г.). Елизавета Тюдор была не просто английской королевой, но императрицей в многонациональном государстве и носила Корону Империи. Все входившие в империю страны были подчинены ей в равной степени. В 1563 г. она заказала перевод Библии на английский язык, а на следующий год – и на ирландский гэльский.
Начался новый долгий период в истории страны: угнетение простых англичан, причем не франкоязычными правящими классами, а многонациональной империей, начинающейся на Британских островах и управляемой собственной империалистской элитой. На протяжении какого-то времени, впрочем, этот процесс происходил под видом великого объединения.
Мой остров – моя крепость
В 1570 г. папа римский объявил Елизавету еретичкой на службе сил зла, что сделало ее легитимной мишенью для любого католического фанатика. В последующее десятилетие голландские протестанты, отчаянно боровшиеся против испанского ига, предлагали ей всю свою страну. Елизавета оказалась участницей новой европейской межконфессиональной войны, пусть и частично против своей воли, однако она была слишком хитра, чтобы дать себя втянуть в открытое противостояние с Испанией. Она выбрала вместо этого путь гибридной войны, тайно поддерживая сэра Фрэнсиса Дрейка, первым из англичан совершившего в 1577–1580 гг. кругосветное путешествие.
В Тихий океан прорвался лишь один из пяти кораблей Дрейка, но капитан «Золотой лани» обнаружил, что испанский флот, перевозящий несметные сокровища, совершенно не приспособлен для отражения каких бы то ни было нападений. Он вернулся с такой добычей, что ее половина, ставшая долей Елизаветы, оказалась больше, чем весь остальной доход короны за тот год.
Когда в 1584 г. голландцы вновь пригласили Елизавету занять трон, она вновь отказалась, но отправила в Нидерланды семитысячную армию, которая дала испанцам решительное сражение при Зютфене (1586). Почти пятьсот лет английская внешняя политика состояла во вторжениях во Францию или отражении французских вторжений. В течение следующих четырехсот лет английская армия будет отправляться в Нидерланды и на северо-запад Германии, всегда в союзах и для поддержания равновесия сил, а английский флот будет путешествовать по морям всего мира.
Дунул Господь, и они рассеялись
В 1588 г. в путь пустилась Непобедимая армада: испанцы были недовольны сменой ситуации в Англии. Новая элита понимала, что рискует головой, а у простолюдинов сохранилась травматичная историческая память: борьба с Армадой стала величайшим моментом национального единства, чему искусно поспособствовала сама Елизавета.
«И поэтому я сейчас среди вас, как вы видите, в это время, не для отдыха и развлечений, но полная решимости, в разгар сражения, жить и умереть среди вас; положить за моего Бога и мое королевство, и мой народ, мою честь и мою кровь, [обратившись] в прах»
[24].
Елизавета в Тилбери, 1588 г.
Разгром этой и двух последующих (1596–1597 гг.) Армад силами ветра и непогоды позволил правительству утверждать, что протестантская Англия – страна, избранная Богом.
После Армады
Отразив католическую угрозу, Елизавета вернулась к борьбе с радикальными протестантами. В 1593 г. за непосещение англиканской церкви была введена смертная казнь. В важных случаях особые проповеди централизованно распечатывались и доставлялись курьерами в каждый приход в стране. Церковь была первым общенациональным английским средством массовой информации, и контроль над Церковью стал ключевой целью политики в следующем веке.
Однако пока что все конфликты были отсрочены во славу Елизаветы. В проповедях, на картинах, в поэмах и памфлетах Королева-Девственница, Королева Фей обожествлялась как чисто английская замена Деве Марии.
«Она с радостью принимала не только дорогие подарки со стороны знатных особ, но и бутоньерки, цветы, веточки розмарина со стороны самых небогатых людей… так что люди, для которых никакая музыка не могла сравниться по сладости с приветливостью их Королевы, проникались к ней все большей любовью и преданностью».
Джон Хейворд
Если, однако же, не принимать во внимание весь этот политический театр, то население становилось все беднее и беднее. В 1590-х гг. нищие буквально умирали от голода, пока спекулянты скупали зерно и прятали его в ожидании дальнейшего роста цен.
Государство тщетно пыталось взять под свой контроль этот смертельный свободный рынок. Один человек, оштрафованный в 1598 г. за скупку зерна, мог по необходимости писать на французском, хотя, согласно его конкуренту с университетским образованием, «плохо знал латынь и еще хуже греческий».
