Это стало последним кусочком мозаики: сложилось новое военизированное государство. Разоряя шотландские нагорья после битвы при Каллодене в 1745 г., Джеймс Вулф пришел к выводу, что «независимые отряды шотландских горцев можно использовать к своей выгоде: они упорны, бесстрашны, привычны к суровым условиям, а их гибель не станет трагедией». В 1759 г. он доказал состоятельность своей точки зрения: штурмовые отряды шотландских горцев завоевали Квебек. Присоединились к армии и ирландские католики, да в таких количествах, что всего через пару поколений почти 40 % всей британской армии составляли ирландцы.
В Семилетнюю войну (1756–1763) этот крайне необычный, многонациональный, многоязычный, отличавшийся социальной мобильностью гибрид Великобритания-Ирландия-Ганновер совершал одновременные успешные нападения по всему миру, чего не могла повторить ни одна другая нация до США в 1944–1945 гг. Но и этого было недостаточно: у Великобритании был еще один туз в рукаве.
Часть IV
1763–1914 гг.
Промышленная революция
Из недр земель
Британия владела огромными запасами легко добываемого угля, и она была единственной крупной страной, широко использовавшей уголь в домашнем хозяйстве и в производстве. Пока дубовые корабли британского флота и угольные мехи железоделательных фабрик опустошали английские леса, предприниматели и промышленники смогли решить две важнейшие проблемы: как доставлять тяжелый уголь с шахт на рынки и как использовать его в производстве качественного железа.
Большую роль сыграло уникальное английское сочетание – качеств деловых людей и аристократического происхождения. В 1761 г. предприимчивый бизнесмен частным образом вложил на современные деньги десятки миллионов фунтов в постройку первого крупного канала. Этим провидцем оказался герцог Бриджуотер, чья семья веками владела обширными землями на северо-западе. Канал был проложен для доставки угля из недр этих земель на рынок в Манчестере.
Ключевое выражение здесь – «из недр». На протяжении всей истории рост ограничивался тем, что земля должна была давать и пропитание, и топливо; если брать от нее слишком много топлива – наступит голод; если использовать только для производства питания – топливо кончится. Это так называемая мальтузианская ловушка, которой и удалось избежать Англии в XVIII в. Поскольку из недр земли извлекалось множество ископаемого топлива, сельское хозяйство могло по-прежнему процветать на ее поверхности.
Ограничений больше не было, и родился современный мир, каким мы его знаем: со всеми преимуществами и недостатками. Средневековый крестьянин тратил на работу около двухсот дней в году. К концу XVIII в. лишившиеся всего бывшие крестьяне работали 300 дней в году по 12 часов в день – например, на текстильных фабриках Аркрайта. Для этой сравнительно легкой работы в помещении им требовалось меньше калорий, а трудиться нужно было по расписанию работы завода, а не в соответствии с временами года. Их распорядок дня химически регулировался новыми заморскими средствами подавления аппетита, заменявшими еду и придававшими бодрость: ромом, табаком, чаем, какао, кофе и белым сахаром.
Все эти товары были продуктом нового великого отчуждения. Они поступали посредством самой прибыльной колониальной торговли из всех возможных, тактично именуемой «вест-индскими интересами». Сырье – африканские рабы – было практически невидимой стороной невероятно доходной треугольной торговли. Британцы видели только, как мануфактурные товары убывают в Африку, а в ответ из Вест-Индии поступают сахар, табак и ром.
«Если хлопковые плантации американского Юга были учреждены на почве континентальных Соединенных Штатов, то британское рабовладение обосновалось в 3000 милях от метрополии – в Карибском море».
Дэвид Олусога
Промышленная революция стала следствием, а не причиной новой безжалостной внутренней модернизации Великобритании и создания империи.
Никто доселе не видел такого горения газа, как в экспериментах Пристли; никто доселе не наблюдал поглощения настоящих гор угля; никто доселе не стоял рядом с рекой расплавленного железа. Теперь же люди стали свидетелями всего этого – и были поражены. Леонардо да Винчи чертил механизмы, немыслимые для своего времени; прошло два века – и вот английские промышленники и изобретатели сделали его мечты реальностью.
Единственная страна, которая смогла победить Великобританию
По итогам Семилетней войны Великобритания стала огромной империей, запустила промышленную революцию и обрела фатальное представление о том, что стране благоприятствует фортуна.
«Какие уроки будут преподавать бедным детям о нашем времени? Европа научилась трепетать… Сокровища Перу приплывали прямо в Темзу, Азия была покорена гигантом Клайвом
[32]! Потому что в ту эпоху люди были почти семи футов ростом… О! Я задыхаюсь от собственного красноречия и пророческого дара».
Горацио Уолпол высмеивает кичливую атмосферу 1762 г.
Однако империя, которой нужно управлять, обходится куда дороже, чем империя, с которой торгуешь и на которую влияешь. Парадоксально, но великие победы в Семилетней войне привели к увеличению расходов. Ненавистный налог на окна, зависевший от количества окон в доме, повышался несколько раз.
Фрагмент картины «Восток приносит свои богатства Британии» (Штаб-квартира Британской Ост-Индской компании, Лондон, 1778). Британская библиотека, BL I 0SM F425 (© Flickr / Commons)
Пока британские домовладельцы лихорадочно занимались налоговой оптимизацией, замуровывая окна, лидеры страны забыли о базовых принципах международной дипломатии. Бессмысленные акты имперского тщеславия – например, отъем Фолклендских островов у Испании в 1771 г. – заставили всю Европу бояться, что британские амбиции попросту беспредельны. Катастрофа наступила, когда Лондон попытался распространить модель высоких налогов и больших расходов на американские колонии, заставив их платить за собственную безопасность. Оказалось, что единственная нация, которую не может одолеть Великобритания образца XVIII в., – это англичане.
Как и радикалы английской гражданской войны, отцы-основатели Америки считали себя настоящими англосаксами, борющимися за свои древние права и свободы против иностранного деспотизма.
