Она прикуривает сигарету, прикрывая огонь своей маленькой ладошкой, затем глубоко затягивается и выдыхает струйку дыма в сторону от меня. При этом лицо ее перекашивается. Но я все равно немного отклоняюсь назад.
— Ты когда-нибудь курила?
— Нет.
— Молодец, — кивает Рейчел, закрывая глаза. И делает очередную затяжку.
Продавец антикварной лавки убирает с тротуара фонари. Их хромовые веки опускаются. Они звякают от соприкосновения одного с другим, когда он заносит их в магазин. Вдалеке бьют колокола церкви Святого Альфега; на дальнем краю парка шелестит листва. Солнце спряталось за толстой пеленой облаков. Я плотнее укутываюсь в кардиган.
Рейчел курит, приспустив веки. Внезапно глаза у нее широко распахиваются, как у куклы.
— Слушай, а расскажи-ка еще про Рори и Серену, — просит она, произнося их имена в одно слово, будто название какого-то телешоу.
— Ну, как я уже тебе говорила, Рори работает вместе с Дэниэлом, — начинаю я. — Видела, наверное высотное здание из стекла на берегу реки, за «Трафальгар армз»? Оно возведено по их проекту. — Я показываю в сторону рынка и реки — неопределенным жестом, поскольку отсюда его не видно.
Это сооружение — объект ненависти газетчиков. Масштабный проект реновации: на месте снесенного старого социального жилья строятся дома с роскошными дорогими квартирами. Его критиковали «Ивнинг стандард», «Гардиан» и местные газеты, бормотавшие что-то о социальной зачистке и использовании иностранных денег. «Бригада хранителей лондонского дерьма», как окрестил их Рори.
На каком-то этапе даже ходили слухи об акции протеста: Лиза, секретарь, почерпнула это в соцсетях — в «Твиттере» или «Фейсбуке». Она распечатала информацию и, не комментируя, положила ее на стол Дэниэлу. О проведении так называемого марша против джентрификации. «Бунтовщики и извращенцы», — пробормотал Рори. Однако заказчика пришлось уведомить. Теперь вокруг сооружения усилили охрану. Верзилы с бычьими шеями в черных поло патрулируют периметр, подобно вышибалам из ночного клуба. У каждого на поясе трещит рация.
— А она кто? Серена? Она ведь фотограф, да? — Рейчел выдыхает очередной клуб дыма. Солнце скрывается за облаками.
Я хмурюсь. Разве я говорила ей, что Серена — фотограф? Должно быть, говорила, хотя сама этого не помню.
— Да. Фотография — увлечение всей ее жизни. — Я краснею, осознав, что процитировала строчку с сайта Серены. И убеждаю себя, что Рейчел этого не узнает. — У нее своя студия, на другой стороне парка.
Рейчел в задумчивости кивает.
— А Рори? Он рад, что скоро станет отцом?
Ее вопрос застает меня врасплох: я сосредоточена на том, чтобы не попасть под струю выдыхаемого ею дыма. Затрудняясь ответить, ставлю бокал на стол. Конечно, он рад. Что она имеет в виду?
— Ну, то есть… — Рейчел описывает в воздухе круги сигаретой. — На днях ты рассказывала, что Дэниэл мебель детскую собирал и как он расчувствовался в клинике, когда тебе делали УЗИ. А он тоже рад? Рори?
Теперь она вертит в руке зажигалку, как кирпичик в «Тетрисе», который никак не встает на место.
— Думаю, они оба рады.
Рейчел опскает глаза и, утыкаясь взглядом в кремовую поверхность пива в своем бокале, ритмично постукивает сигаретой по краю серебристой пепельницы. Будто задумалась о чем-то своем. Возможно, об отце своего ребенка. Пока я пытаюсь сформулировать вопрос, Рейчел снимает очки и сама отвечает на него, словно прочитав мои мысли:
— Это не была просто случайная связь. — Она, вскидывает подбородок и, щурясь на солнце, смотрит мне прямо в лицо.
— Да я не… Ничего такого я и не думала…
— Ну да, конечно, — мрачно произносит Рейчел, снова опуская глаза. — Я любила его. Отца ребенка. Просто, знаешь… Не сложилось.
Она подносит сигарету к губам, глубоко затягивается и расправляет на столе пятерню с обкусанными ногтями. Снова принимается вертеть зажигалку, то ставя ее на основание, то укладывая на бок. Глаза ее, кажется, чуть покраснели, пальцы напряглись.
— Тебе плохо?
— Нет, все нормально, — бормочет она. — Извини.
Не зная, как быть, я накрываю ее ладонь своей. Рейчел смотрит на мою руку, и у меня мелькает мысль, что моя участливость слишком навязчива. В таких случаях можно и неверно оценить ситуацию. Но потом она поднимает голову, улыбается. В глазах ее как будто стоят слезы.
— Спасибо, Хелен.
Я смущенно улыбаюсь, не совсем понимая, за что она меня благодарит. Рейчел больше ничего не говорит. Во мне просыпается любопытство. Оно как зуд, как звон в ушах, от которого невозможно избавиться.
— Позволь узнать… что произошло?
Рейчел вытаскивает руку из-под моей ладони и начинает возиться с телефоном.
— Ну, знаешь, как бывает. Познакомились на работе. На одном музыкальном мероприятии. Я работала за стойкой бара. — Она пожимает плечами. — В общем, мы понравились друг другу. Беременеть я не собиралась. Естественно. Кому это надо?
Она смеется. Я силюсь выдавить улыбку, хотя чувствую, как челюсть напрягается, а нога под столом легонько дрожит.
— Я надеялась на серьезные отношения. Но, забеременев, узнала… — Большим пальцем Рейчел потирает указательный, словно просеивает слова, подбирая нужные. — Короче, он был не свободен.
Я киваю, надеясь, что мое лицо выражает сочувствие. Я искренне ей сочувствую. Многие женщины крутят романы с женатыми мужчинами. Она не первая и не последняя.
— И как он отреагировал? — как бы невзначай любопытствую я. — Когда ты сообщила ему про ребенка.
Рейчел печально улыбается:
— Он ничего не знает. — Вздохнув, она стряхивает пепел с почти выкуренной сигареты и отодвигает от себя бокал с пивом. — Я давно его не видела. Просто… подумала, что так будет лучше.
— А ты не думаешь, что его следует поставить в известность? — нерешительно спрашиваю я. Она смотрит на меня серьезным взглядом. Затем медленно кивает:
— Возможно, так и поступлю. — Внезапно ее лицо светлеет. — Спасибо, Хелен. За то, что не осуждаешь., — Она делает последнюю затяжку, трубочкой вытягивая губы. — Для меня это много значит. Очень много.
Закрыв глаза, она выпускает дым и тушит окурок.
— Что за глупости, — натянуто улыбаюсь я, стараясь не думать о том, что на самом деле я ее немного порицаю.
В тот вечер по возвращении домой я снова вижу тренировочные штаны Дэниэла на полиэтилене в коридоре, где ремонтники, готовясь рыть подвал, постоянно шастают с перфораторами и лопатами. В другое время это вызвало бы у меня раздражение — сколько раз я просила его не бросать свои вещи где попало! Но сегодня, вместо того чтобы разозлиться, я опять думаю, как же мне повезло, что я — не Рейчел. Как же я благодарна судьбе за то, что у меня есть любящий муж. Даже представить страшно, чтобы я, беременная, приходила в пустой дом. При этой мысли я содрогаюсь.
