Мы ступили на опасную территорию. Я не вправе это обговаривать. Во всяком случае, пока судебное разбирательство не завершено. Но она сама меня нашла. И другого шанса мне может не представиться. Я делаю глубокий вдох.
— Мы могли бы вам заплатить. Но давайте не будем сейчас это обсуждать.
Только я умолкаю, оживает динамик в углу туалета. Голос секретаря призывает нас вернуться в зал судебных заседаний. Девушка протяжно вздыхает.
— Послушайте, — говорю я. — У вас есть моя визитка. Будет желание, позвоните мне, когда все это кончится. Там мой мобильный. Звоните в любое время дня и ночи. В любое. Мы с вами обсудим формат статьи, и я отвечу на все ваши вопросы. Никаких обязательств. Хорошо? — Помолчав, я добавляю: — Если не хотите с нами связываться, ваше право. Решите обратиться в другую газету, я постараюсь помочь вам советом, если пожелаете.
Вопли Хью все еще звенят в ушах. «Ты что — спятила, Уилер? Может, дашь ей телефон редакции «Гардиан»?» Я заглушаю его крик. Надо сосредоточиться на девушке. Моя визитка по-прежнему у нее в руке.
— Но если вы все же пожелаете дать интервью мне, мы будем действовать так, как я сказала. Напишем статью вместе. Диктовать будете вы. Для собственного спокойствия вы могли бы взять с собой кого-нибудь. Кого-нибудь из подруг. Или следователя, который вел ваше дело. Старшего инспектора Картера. Уверена, он согласится.
Она смотрит на меня. Я предположила верно: Картер по-доброму отнесся к ней, завоевал ее доверие. При его упоминании она смягчилась. Я глубоко вздыхаю, пытаясь игнорировать голос Картера, что теперь гремит в ушах. Он спрашивает, какого черта я делаю, вовлекая его в аферу с интервью.
— Ладно, — соглашается девушка. — Может быть.
Срок: 34 недели
Хелен
Рабочие ушли на выходные. Дэниэл снова вернулся домой рано, в хорошем настроении. Что-то мурлычет себе под нос, смешивая для меня «Сидлип» с тоником. Я настроена решительно: на этот раз у нас будет приятный вечер.
Я с удовольствием предвкушала, как мы будем отмечать годовщину нашей свадьбы в этом году, до рождения ребенка. Честно говоря, праздник нам нужен. Мы стали чаще срываться друг на друга — из-за ремонта, из-за курсов для беременных, из-за денег. Нам нужно побыть вдвоем, рассудила я. По-настоящему побыть вдвоем, только он и я.
Дэниэлу я сказала, что забронировала для нас столик в модном ресторане, где, я знала, ему понравится. Но он настоял, чтобы мы остались дома. Я, конечно, расстроилась, хотя виду не подала. Мне хотелось, чтобы мы куда-нибудь пошли, сменили обстановку. Хотелось, чтобы этот вечер стал особенным. Но не спорить же из-за этого с мужем. Я уступила.
Дэниэл заявил, что сам приготовит ужин. Кулинария не его конек, но по натуре он методичен, соблюдает правила. Строго следует рецептуре, и обычно блюда у него получаются вкусные. Чуть раньше, я заметила, он смотрел в Интернете, сколько по времени нужно запекать баранью лопатку. Дэниэл постарается накормить меня мягким мясом. В том, что касается моего здоровья и здоровья нашего малыша, он готов в лепешку разбиться. Меня это умиляет. Я вижу, как он из кожи вон лезет. Отскоблил стол, разложил на нем сервировочные коврики, зажег свечи. Убрал с пола полиэтиленовую пленку, придав комнате более уютный вид.
— Давай я сам, — выражает он протест, когда я пытаюсь помочь. Отводит меня от стола, забирает из моих рук столовые приборы, целует меня в голову. — Пока мясо готовится, ты, может, пойдешь испытаешь новую ванну?
Новая ванная — это то, ради чего вообще стоило затевать ремонт. В ней пахнет холодной плиткой и свежей краской. Мне не терпится наполнить глубокую ванну, погрузиться в теплую воду и нежиться в ней, глядя на сад. Некоторое время назад я уложила все свои новые вещи на новые деревянные полки, которые велела сделать в последний момент, после того, как увидела подобные у Серены. Вряд ли Дэниэл заметит, что несколько маленьких полочек в нашей ванной точно такие же, как у нее.
Я пускаю в ванну воду и иду за книгой, которую оставила на стуле в эркере. И вдруг вижу ее.
Первая мысль: какого черта она стучит в окно? Сейчас она выглядит еще более жалкой, чем обычно. Глаза воспалены. Живот торчит как-то странно, словно передо мной не беременная, а заморенная голодом женщина. Интересно, давно она там стоит, наблюдая за нами в окно?
— Кто это? — кричит из кухни Дэниэл.
— Кажется, Рейчел. — Что за глупости я несу? При чем тут «кажется», если я отчетливо вижу, что это Рейчел?
— Рейчел? Твоя новая подруга? Что она делает здесь в такой час?
— Не знаю.
И только теперь я обращаю внимание на ее шею. На ней пылают, словно огромные ожоги, три красных ссадины, по размеру и форме похожие на следы от пальцев. Глаза ее налиты кровью. Дерганная, напуганная, она обкусывает кожу вокруг ногтя большого пальца.
— Избавься от нее, пожалуйста. У нас сегодня годовщина свадьбы! — кричит Дэниэл. Одной рукой он придерживает кастрюлю, а сам вытягивает шею, пытаясь увидеть хоть что-нибудь из кухни.
— Я помню, — отвечаю я ему, а сама взмахом руки предлагаю Рейчел пройти к крыльцу. — Только узнаю, что ей нужно.
Я открываю дверь. Вблизи она производит еще более удручающее впечатление. В кои-то веки молчит. Просто таращится на меня.
— Рейчел? Господи, боже мой! Что у тебя с шеей?
Она открывает рот, снова его закрывает. Затем влетает в дом, быстро протискиваясь мимо меня, словно боится, что за ней кто-то гонится.
Ее тревога заразительна. Я смотрю направо, налево, на дорогу, проверяя, не преследует ли Рейчел ее обидчик. Но на улице ни души. Лишь у паба на углу стоят два человека с пивными кружками в руках.
Рейчел мечется по гостиной, топая по половицам. От ее тяжелых шагов в буфете звенят бокалы для виски, а наш кот Монти со страху убегает наверх. Она вытаскивает сигарету и похлопывает себя по нагрудным карманам джинсовой куртки, ища зажигалку. Я собираюсь сказать, чтобы она шла курить на улицу, но что-то меня останавливает. Рейчел возится с зажигалкой, пытаясь закурить. Наблюдая за ней, я замечаю, что руки у нее трясутся. Правая кисть отекла, стала пухлой и розовой, как кошачья лапа; на костяшках пальцев порезы. Она продолжает кружить по комнате, и я замечаю, что на другой стороне шеи у нее тоже красная ссадина — глубокая, багровая, больше похожая на ожог. От одного ее вида я содрогаюсь.
Рейчел наконец удается закурить. К маминым люстрам вьется дым. Рейчел, кажется, начисто забыла про меня.
— Черт, черт, вот дерьмо, — бранится она, то и дело попыхивая сигаретой.
На кухне Дэниэл, я слышу, выключает радио и убавляет на плите огонь. Широким шагом он входит в комнату, перекинув через плечо кухонное полотенце. У меня такое чувство, что на моих глазах происходит автокатастрофа, которую я не в силах предотвратить. Рейчел вымученно улыбается моему мужу.
