— Спасибо, — поблагодарила я Майю, стоя у двери. Я не видела ее много лет. Выглядела она великолепно. Туалет на ней был дорогой, более «взрослый». В волосах светлело несколько седых прядей. Она не из тех женщин, что закрашивают седину.
Майя холодно посмотрела на меня, как на идиотку, и произнесла: «Хелен, она — моя дочь». Потом повернулась и последовала за Брюсом по лестнице, держа за шею кролика Руби.
И лишь когда я привела Чарли в отделение полиции, до меня дошло, что для посещения мы выбрали самое неудачное время. В приемной дежурной части яблоку негде было упасть. На пластиковых стульях расположились пьяные, по полной оторвавшиеся пятничным вечером дебоширы с разбитыми головами или худые-прехудые наркоманы. Я была вынуждена чуть ли не кричать, чтобы женщина за стеклянной перегородкой слышала, что я говорю. Я думала, в полиции знают о деле Рейчел, что оно у них зарегистрировано. Ведь об ее исчезновении сообщали все СМИ. В полиции наверняка сообразят, о чем мы ведем речь, рассудила я. Но нет, полицейские ничего не знали, качали головами, что-то выводили на экраны компьютеров, не выдававших никакой информации. Нам велели подождать.
Мы повиновались. Я села рядом с каким-то бездомным. Тот, втиснув между батареей и спинкой стула свою скомканную куртку, постоянно засыпал. Чарли садиться не стал. Стискивая кулаки, мерил шагами приемную, притворялся, будто рассматривает плакаты «Как не стать жертвой преступлений», смотрел в окно. В общем, занимал себя чем угодно, только бы не разговаривать со мной.
Наконец (мне показалось, что прошло несколько часов) появился следователь — энергичный молодой человек в начищенных ботинках, пригласивший Чарли пройти с ним в кабинет. С выправкой военного, одной рукой он придерживал для него дверь, другой — приглаживал на груди галстук. Меня попросили подождать в коридоре. Дверь закрылась перед моим носом, я даже не успела возразить.
Испытывая острую потребность в сладком, я выудила из кошелька монету в один фунт и опустила ее в торговый автомат, выбрав какао. В бежевый стаканчик полилась тоненькая струйка горячей коричневой жидкости. Я взяла напиток и вернулась на свой стул. Подкрепившись, помассировала живот в надежде ощутить в ответ на сахар успокаивающее шевеление — толчок ногой или локтем. Ничего. Я опустила глаза в пол, стараясь не встречаться взглядом с пьяными.
Через какое-то время Чарли вышел из кабинета вместе со следователем. Они смеялись, словно лучшие друзья. Чарли сказали, что он может отправляться домой. Следователь, искоса поглядывая на меня, даже пожал ему руку. Ну конечно, они, мужчины, всегда друг друга поймут, а я, женщина, умею только поднимать шум из-за ерунды…
Выйдя на улицу, я вызвала такси. Чарли ждал со мной возле отделения, но взгляда моего избегал.
— Чарли, просто ответь: вы были вместе?
— Разумеется нет! Господи, Хелен! Ну что ты вечно копаешь и копаешь там, где ничего нет?
Подъехало такси. Чарли помог мне сесть в машину, а сам пошел прочь. С тех пор он не объявлялся. Как же все запуталось!
Когда я заканчиваю свой рассказ, Серена снова берет со столика чашку, отпивает глоток чая. Чашка почти полностью заслоняет ее лицо; его выражения я не вижу.
— В голове не укладывается, что он был с ней знаком, — мурлычет Серена. — Может, это его ребенок, как ты думаешь?
Значит, следователи ничего им не сказали — по поводу беременности Рейчел.
— Ну, во-первых… возможно, она вовсе и не беременна, как выясняется.
Между дугами бровей Серены прорезается вертикальная складка.
— Что-о? Как это?
Я ставлю чашку на стол, объясняю. Серена всегда заваривает чай с мятой. Я говорила ей, что такой чай мне нравится, но теперь уже в этом не уверена. От мяты у меня крутит живот.
Выслушав меня, Серена испускает вздох, качает головой.
— Думаешь… Рейчел убили? — спрашиваю я. Шепотом. Ребенок пихает меня под ребра.
Лицо Серены искажает гримаса. Она выпрямляет спину, словно чтобы восстановить атмосферу нормальности, и уже с присущей ей уверенностью отвечает:
— Нет, что ты. Полиция обязательно ее найдет. Хелен, послушай, Рейчел… она неуравновешенный человек, это же сразу видно. — Я виновато киваю. Неуравновешенный человек, которого я впустила в нашу жизнь. — Думаю, она просто куда-то уехала, — добавляет Серена. — Взяла и уехала. Так ей захотелось. Объявится, никуда не денется.
— Вот и я себе это говорю! — Голос у меня немного истеричный. Я делаю глубокий вдох, пытаясь успокоиться.
— Хелен, у тебя очень утомленный вид, — замечает Серена после короткой паузы. Она склоняет набок голову. — Представляю, что тебе пришлось пережить. Мне, право, неловко, что нас не было рядом.
— Глупости.
— И все же я надеюсь, ты не станешь принимать близко к сердцу всю эту историю с Рейчел. Для тебя сейчас наступает очень важный момент. Забудь про нее.
Серена почти непроизвольно встряхивает рукой, словно показывая этим жестом, что избавиться от неприятностей — плевое дело, стоит только захотеть.
— Беда в том, что я до сих пор не могу вспомнить во всех подробностях тот вечер, когда она ушла.
— Странно. Надеюсь, спиртного ты не пила?
— Конечно нет.
— Понятно. Но ты ведь помнишь наш с тобой разговор, да? В кухне?
Только Серена это произносит, в памяти начинает что-то шевелиться. Огни за шторой, вспышки. Что-то застряло в моих волосах. Большой палец Серены касается моего лба. Я вышла на улицу. А она была со мной в саду? Образы сливаются в сознании. Четкой картины я не вижу.
— Ты сказала, что бродила в саду. В твоих волосах застряла веточка, — напоминает Серена, видя мое смятение. — Ты говорила, что… кажется, кого-то потревожила. В дальнем конце сада? Помнишь?
— Монти! — радостно вскрикиваю я. Мне тогда показалось, что я заметила Монти, у костра. Каким-то образом он выбрался из комнаты. Я вышла за ним, чтобы отогнать его от огня и принести в дом. Вот почему я пошла в сад. Этот момент я помню. Помню.
— Да, ваш кот. Ты сказала, что ловила кота. — Серена ободряюще кивает. — А потом увидела какую-то парочку… в глубине сада? — Она колеблется. — Ты еще сказала… что немного повздорила с Рейчел?
Моя радость тут же улетучивается.
— Как раз этот момент я помню плохо. То есть я помню, что была сердита на нее. Кричала. — Я сжимаю кулаки. — Я бы так не переживала, если б знала наверняка, что с ней ничего плохого не случилось, но…
— Эй, не расстраивайся, не надо. — Серена подходит ко мне, обнимает. Ее изящные руки обвивают меня, словно большое ожерелье. Я снова вдыхаю запах ее духов. Густой, чувственный аромат навевает мысль о черных цветах. — Ты находишься в состоянии сильнейшего стресса, — говорит она. — Беременность странным образом воздействует на психику, она откликается на малейшие нюансы. Не переживай ты так. Я сама постоянно что-то забываю.
