Слова повстанцев относительно подозрительного поведения Григорьева по отношению к белым получили полное подтверждение в следующем факте. Однажды повстанцами были арестованы два каких-то подозрительных типа, которые были представлены в штаб. Они хотели видеть самого Григорьева. Махно назвался Григорьевым, и тогда один из них вынул письмо от командования белой армии, отправленное Григорьеву. Махно расстрелял парламентеров, а его штаб в тот же день за обедом, распивая самогонку, решил расстрелять Григорьева. В селе в этот день был митинг, созванный махновским командованием. На митинге махновцы агитировали за вступление в повстанческую армию и за борьбу с белыми. Крестьяне весьма хмуро слушали докладчика, так как вошедшие войска разгромили крестьянский кооператив и разграбили его содержимое. Хмуро выслушав докладчика, крестьяне весьма резонно ответили на призыв бороться с белыми: «Тех-то мы знаем, а вы кто такие? Как только явились к нам в село, так разбили последнюю лавку крестьянского кооператива, разграбили все, что было там».
Пришлось махновцам заявлять, что это было дело рук григорьевцев. На этом же митинге Григорьев был объявлен контрреволюционером и царским слугою, бывшим офицером, у которого в глазах «до сих пор блестят его золотые погоны». В этот же день и были ликвидированы остатки григорьевщины. Чрезвычайно колоритно произошло это событие, и рассказ о нем участника события привести необходимо
[82]:
«В то время, когда и говорил (на митинге против Григорьева. – М.К.), то Григорьев прошел в толпе и подошел ко мне, но сзади меня сидел Махно. Тогда он обратился к Махно и сказал, что я ответствен за то, что говорю. Махно же ему ответил: «Пусть кончает, мы его спросим». Я, увидев такое дело, кончил говорить. После меня выступил Фома Шпота, а я пошел в помещение сельского совета, а за мной пошел Григорьев, а за Григорьевым пошел Махно, Каретников, Чалый, Колесник, Троян, Лепетченко и телохранитель Григорьева, какой-то грузин.
Зайдя в помещение сельсовета, зашел за стол, вынул из кармана револьвер «Библей» и поставил его на боевой взвод. Это я сделал так, чтобы Григорьев не заметил, и, стоя за столом, держал в руке револьвер. Когда зашли все остальные, то Григорьев стал около стола против меня, а
Махно рядом с ним с правой стороны, Каретников сзади Махно; с левой стороны Григорьева стали Чалый, Троян, Лепетченко и телохранитель Григорьева. Григорьев был вооружен двумя револьверами системы «Парабеллум»; один у него был в кобуре около пояса, а другой привязан ремешком к поясу и заткнут за голенище.
Григорьев, обращаясь ко мне, сказал; «Ну, сударь, дайте объяснение, на основании чего вы говорили это крестьянам». Я ему стал по порядку рассказывать, на основании чего я говорил. Сначала я ему сказал, что он поощряет буржуазию: когда брал сено у кулаков, то платил за это деньги, а когда брал у бедняков и те приходили просить, так как у них это последняя надежда, то он их выгонял. Затем я ему напомнил, что он оставил у одного помещика пулемет, два ящика патронов и несколько винтовок, 60 пар черных суконных брюк, в то время как у нас люди совершенно раздеты; затем я ему напомнил о том, как он расстрелял махновца за то, что он у попа вырвал лук и выругал попа. Я ему еще напомнил несколько человек, которым он бил морды, потом я ему еще сказал, что он действительно союзник Деникина и не захотел наступать на Плетеный Ташлык, так как там были шкуровцы. Григорьев стал отрицать, я ему в ответ: «Так вы еще отрицаете, что вы не союзник Деникина, а кто же посылал делегацию к Деникину и к кому приезжали офицеры, которых Махно расстрелял?
Как только я это сказал, то Григорьев схватился за револьвер, но я, будучи наготове, выстрелил в упор в него и попал выше левой брови. Григорьев крикнул: «Ой, батько, батько!» Махно крикнул: «Бей атамана!»
Григорьев выбежал из помещения, а я за ним и все время стрелял ему в спину. Он выскочил на двор и упал. Я тогда его добил.
Телохранитель Григорьева выхватил маузер и хотел убить Махно, но Колесник стоял около него и схватил его за маузер и попал пальцем под курок, так что он не мог выстрелить. Махно в это время забежал сзади телохранителя и начал стрелять в него. Он выстрелил пять раз, и пули прошли навылет и ранили его телохранителя и Колесника, так что они оба упали одновременно. Когда оба (Григорьев и его телохранитель) были убиты, то их вытащили за ворота в канавку. В это время прибежали ГЦусь, Забудько, Лазаренко и еще каких-то четыре кавалериста.
Махно приказал, чтобы я взял у кавалериста лошадь и быстро сообщил своим войскам, чтобы они оцепили село и разоружили григорьевцев, что и было сделано. Когда григорьевцы были разоружены, то они пошли в штаб, где был еще один григорьевский командир и казначей, которых они забрали и тут же на площади убили камнями. А бывший начальник штаба Григорьева Бондарь бежал, и, как ни старались его поймать, не смогли. Так была ликвидирована григорьевщина, и многие григорьевцы у нас остались…
После ликвидации григорьевщины Махно опять принял командование и распорядился, чтобы мы во что бы то ни стало заняли одну из железнодорожных станций для того, чтобы можно было сообщить по телеграфу, что нами убит атаман Григорьев и что григорьевщина ликвидирована. Телеграмма была следующего содержания: «Всем. Всем. Всем. Копия – Москва, Кремль. Нами убит известный атаман Григорьев. Подпись: Махно. Начальник оперативной части Чучко».
Политические акции Махно благодаря убийству Григорьева высоко поднялись в глазах анархистов и левых эсеров. «Революционная честь» мелкобуржуазных украинских кругов была удовлетворена. Анархисты на основании убийства Григорьева доказывали революционность махновщины. Но Махно, совершив один революционный акт, ударив направо, как будто торопится уравновесить положение ударом налево, ударом по советской власти. По его распоряжению, в конце июля в отступавших из Крыма красноармейских частях был произведен переворот. Эти части были сформированы в Екатеринославской, Таврической и Херсонской губерниях и входили вначале в состав 3-й Заднепровской дивизии (комдив Дыбенко), а позже в состав Крымской армии, во главе которой по-прежнему стоял Дыбенко как командарм и наркомвоен Крымской республики. В этих частях после ухода Махно по-прежнему оставались на руководящих постах махновские командиры. Переворот был организован бывшими махновскими командирами Калашниковым, Дерменжи и Будановым. Восставшие части захватили красных командиров и пошли на соединение с Махно. Махновцы понимали, какое катастрофическое значение имела эта измена. «Для большевиков этот переворот явился жестоким ударом, сведшим на ничто остатки их влияния и военной силы на Украине», – пишет в своей книге Аршинов. Благодаря этому удару Деникин быстро продвинулся вперед. Окончательная измена середняка расчистила победоносное шествие деникинщины по Украине. Махновцы же стали формировать свою армию, предполагая, что уход большевиков с Украины означает возможность их самостоятельного существования. Вся махновская армия была разбита на четыре бригады пехоты и конницы, артиллерийский дивизион, пулеметный полк; отдельная конная сотня состояла неотлучно при Махно. Всего было в то время, по словам Аршинова, около 15 тыс. бойцов. Территория распространения махновского влияния захватывала район станций Помощная – Елисаветград – Вознесенск (где и формировалась армия Махно).
