Глава 9
Анархисты в махновщине
Роль анархистов в истории махновщины и велика, и мала. Велика – поскольку руководящей партией движения официально были анархисты и движение само приобрело название по имени своего руководителя, анархиста, мала – поскольку не анархисты вели за собой массы и руководили движением, а восставшие массы вели за собой поклонников стихийности – анархистов, не смогших оказать существенного влияния на движение.
Махновщине сочувствовали не все российские анархисты. Активно принимали в ней участие лишь украинские – так называемая конфедерация анархистских групп Украины «Набат», в которую вошли украинские анархисты-коммунисты, анархисты-синдикалисты и анархо-синдикалисты-коммунисты.
Прежде всего нужно остановить свое внимание на екатеринославской группе, поскольку Екатеринославская губерния была основным театром действия махновщины и поскольку из недр Екатеринославской федерации вышел сам руководитель этого движения.
В 1905–1907 гг. в России было три центра анархизма – Белосток, Одесса и Екатеринослав. В первом кадрами анархистских групп и им сочувствующих служили евреи-ремесленники, во втором – отбросы города, люмпен-пролетариат, и в третьем – рабочие-металлисты из окрестных заводов. В 1917 г. екатеринославская группа сравнительно с прочими городами России и Украины была очень сильна, издавала свою газету «Голос анархиста»; в большинстве своем она состояла из безработных, рабочих, служащих и учащихся. Как будто соперничая с РКП, анархисты заняли то же помещение, что и партия, так что двери комитетов обеих организаций помещались друг против друга. В городе было несколько анархистских коммун, захвативших ряд зданий, существовавших за счет захваченных в этих домах съестных припасов. Гостиницы «Франция», «Палас», бывший Английский клуб и дом Бабушкина, где помещались три коммуны, были местом, где можно было встретить рядом со старым анархистом уголовных преступников, о которых открыто говорили как о бандитах. Вторых было больше, и они были лицом коммун. Захваченных припасов было мало. Нужно было промышлять. Налеты совершались не только на буржуазию или интеллигента-середня-ка, но и на рабочие организации. Так, например, в марте 1918 г. были ограблены анархистами продовольственный комитет на 283 тыс. рублей, Брянский кооператив рабочих, касса трамвайного товарищества, касса 8-й армии (царской) на 100 тыс., «а мелких и не перечесть», – сообщала газета «Звезда»
[203].
Орган РКП «Звезда» и военно-революционный штаб долго и безуспешно требовали очистки организации от уголовных элементов. Но ничто не действовало. Тогда военно-революционный штаб силами Заднепровского отряда Красной гвардии и отрядами еврейских социалистических партий Серпа и Бунда разоружил, после особенно наглого налета, одну из коммун, называвшую себя анархистами-максималистами.
При наступлении немцев екатеринославские анархисты, подобно анархистам всех прочих городов и сел Украины, создали свой отряд для борьбы с немцами, который, больше грабя, чем воюя, отступал до Таганрога. Этот отряд, как и прочие анархистские и левоэсеровские отряды, разложился и был распущен. В только что сформировавшуюся 1-ю Донскую Красную армию анархисты, отрицая принцип регулярности для революционной армии, в большинстве войти отказались и распылились. Большинство анархистов Украины эвакуировалось в Саратов и Самару. В Саратов прибыл Махно, бежавший из своего «гордого района». Эсеровское восстание выгнало анархистов из Саратова в Москву и другие города России. В этот период происходит раскол в среде анархистов: часть вливается в РКП, часть все больше и больше приходит к мысли о вооруженной борьбе с советской властью; колеблющиеся предпочитают уехать в украинское подполье. Махно был одним из немногим уехавших на подпольную работу на Украину.
Во время борьбы украинского крестьянства с гетманщиной мы не находим указания, чтобы анархисты, как политическая группа, где-либо принимали активное участие в этой борьбе. Не только в деревнях, но и в городах, даже там, где в 1917 г. анархисты были довольно реальной силой, в период борьбы с гетманцами они ни в чем не проявили себя, вернее, они отсутствовали. Анархисты в это время были в Москве и занимались критикой советской власти. Они совместно с левыми эсерами особенно жестоко нападали за «похабный» Брестский мир, за «отказ бороться с мировым империализмом» и т. д. Вместо реального дела борьбы с империализмом там, где масса сама стихийно втягивалась в бой, эти поклонники стихийности предпочитали отсиживаться в московских гостиницах, где было все же спокойнее, чем в фронтовой обстановке, в какой находилось каждое украинское село, каждый украинский город. Из анархистов, вероятно, один лишь Махно уехал в июне – июле на Украину, в родное село, драться с немцами, да и то это было сделано им не столько как анархистом, сколько под влиянием крестьянских настроений. Когда поднятое им движение разрослось, когда создалась небольшая армия, все еще подвергавшаяся угрозе быть уничтоженной немцами, анархисты по-прежнему оставались в Москве, ломали копья за всякого рода принципы. Только после того как создалась довольно крупная сила, и притом германская армия была разложена окончательно, а сама махновщина становилась «вольницей», появляются у Махно одиночки-анархисты: Чалдон, Скорпионов, Чередняк, Юголобов и т. д. Все они были больше анархистами по названию. Чередняк являлся типичным бандитом, Скорпионов перешел к белым, остальные были не лучше. Грабежи, вино, разврат, сифилис – неотъемлемые атрибуты этой первой группы анархистов, прибывших к Махно.
Неразложившееся еще махновское движение, благодаря своей крепкой связи с широкими массами крестьянства, относилось резко отрицательно к анархистам. Это отношение вызывали не только бандиты, прикрывавшиеся анархистским именем, но и все анархисты, бывшие в армии Махно; оснований для этого было достаточно. Так, например, во время заключения первого соглашения с советской властью, когда Махно был назначен комбригом, анархисты использовали этот момент. Анархисты Венгеров, Черняк и Карпенко набрали, как указывал сам Махно, денежных авансов у советской власти и не отчитались. Впрочем, анархист Венгеров захватил деньги также и в Харьковской федерации, где также не отчитался. Подобное отношение к чужим деньгам являлось основным качеством всех анархистов, «активно» содействовавших Махно. Так, например, к Махно приехала вся Ивангородская волостная конфедерация анархистов, заявившая, что она приехала как целая боевая группа, и предлагала использовать ее на ответственных постах. Но в тот же день выяснилось, зачем приехала эта группа: им поручили охранять денежный ящик, который они и сломали, пытаясь ограбить кассу. Случайно оказавшийся свидетель сообщил об этом Махно, который расстрелял двух часовых, сломавших кассу, а остальным перестал доверять. Приехал к Махно также видный анархист Черняк, привез с собой группу анархистов. Вместо культурного воздействия на массы пропагандой, создания крепких анархических ячеек в махновской армии, то есть вместо проведения разумной политики партии, которая претендовала стать руководительницей массового крестьянского движения, вождем третьей революции, Черняк предложил организовать… контрразведку, которая, по его мнению, была нужна махновской армии. Состав организованной им контрразведки был чрезвычайно подозрительный. В нее входили: Яков Глагзон (позже один из руководителей анархистов подполья, взорвавший в сентябре 1919 г. МК РКП), Цинципер (в будущем также активный участник взрыва), Левка Задов, он же Зинковский, – уголовный преступник с большим уголовным и тюремным стажем, выполнявший все время в махновской армии роль палача, и его брат Д. Задов – тоже уголовник.
