Как читатель узнает из ее повествования, Киселева родилась и выросла в крестьянской семье в деревне Новозвановка Луганской области. Она считала себя русской, но посещала украинскую школу. В пятом классе ее образование закончилось. В 1932 году, во время голода, от которого погибли многие в этой области, она переехала в соседний городок Первомайск, где ей удалось устроиться официанткой в шахтерской столовой, благодаря чему (как она замечает в своих записках) ей удалось выжить (227). Записки Киселевой открываются описанием начала войны 22 июня 1941 года. Война проходит через всю историю ее жизни, и эта тема преобладает во всех трех тетрадях. Сталинский террор там не упомянут (как кажется, Киселева не заметила террора).
Язык записок Киселевой, которая плохо владела грамотой, идиосинкратичен. Она непоследовательна в делении речи на отдельные единицы и часто сливает слова и предложения. В тексте почти нет деления на абзацы, знаки препинания часто отсутствуют. Правописание также ненормативное, с элементами фонетической транскрипции. Использование заглавных букв нерегулярно, причем Киселева часто пишет важные для нее понятия с заглавной буквы («Война», «Водочный мир»). В некоторых случаях она смешивает русскую речь с украинской; имеются и черты южнорусского диалекта (что является обычным для этой области). Бросаются в глаза особенности синтаксиса: эллиптические конструкции и слияние синтаксических единиц в полипредикативные конструкции. Часты случаи перехода от настоящего к прошедшему времени и наоборот, а также конструкции, сливающие прямую и косвенную речь. Эти особенности языка (описанные здесь без претензии на научный лингвистический анализ) говорят о важном качестве текста: записки Киселевой являются продуктом устной культуры и носят в себе явные черты устности
236. Как отмечают и опубликовавшие записки исследователи, Киселева пишет по слуху, и ее записи напоминают транскрипцию устной речи, причем речи человека, не получившего образования. Тем не менее, как я надеюсь показать, записки Киселевой – это повествование компетентного и талантливого рассказчика, и они производят огромное впечатление на читателя.
Этот замечательный документ создает особую ситуацию рецепции: автор и читатель, включая и редактора или издателя, принадлежат к разным социальным группам и говорят на разных языках
237. При первой публикации, в «Новом мире» в 1991 году, записки, «выхваченные из самой гущи народной жизни», были представлены как нечто подлинное, или «настоящее», и в этом качестве – как художественная литература: «это документальное, к концу почти склеротическое письмо аутентично, потому художественно…»
238 (Напомним, что именно в «Новом мире» в 1962 году была опубликована повесть «Один день Ивана Денисовича», в которой Солженицын, используя сложные повествовательные формы для передачи чужой речи, говорит от лица русского крестьянина, заключенного в лагере.) При повторном издании в 1996 году записки Киселевой, тщательно транскрибированные, обратились в предмет научного исследования и подверглись социологическому анализу и лингвистическому комментарию. Козлова и Сандомирская подошли к этому тексту в двойной перспективе – как к особой языковой практике, которую они назвали «наивное письмо» (по аналогии с «наивной живописью»), и как к самоописанию особого этноса – крестьянской культуры, насильственно модернизованной в годы советской власти. Для ее издателей жизнеописание Киселевой – это история о трансформации старых крестьянских ценностей и обычаев в процессе взаимодействия с новыми, советскими. Как часть деревенской культуры – это мир, «где все друг друга знают»
239. Как часть советского строя – это существование в условиях исторических катастроф, недостатка ресурсов и социального разложения, в котором выживание становится главной проблемой и главной целью
240.
В свою очередь, я также вижу этнографическую ценность этого текста, богатого описанием культурных практик и каждодневного быта
241. Однако я постараюсь прочитать его и в соответствии с авторскими интенциями – как автобиографические записки, которые стремятся представить историю жизни автора, предназначенную для экранизации, на фоне истории страны. Как автобиографическое произведение записки Киселевой открывают доступ (пусть и ограниченный) к жизни автора, показывая, как советская власть повлияла и на жизнь этой крестьянской женщины, и на создание истории ее жизни.
Тетрадь 1: «когда началася война в 1941 году…»
Первая тетрадь, посланная на киностудию в качестве материала для сценария, рассказывает более или менее последовательную историю, охватывающую период с 22 июня 1941 года (первый день войны) по настоящее время, когда Киселева завершила свою рукопись, 24 февраля 1976 года, в дни Двадцать пятого съезда партии
242. Начинает она с предыстории:
В детстве я жила невесьма матерялно хорошо, семя моя была большая. Отец, мать, систра Нюся, Вера и два брата – Ваня, Витя и я. 17 лет я вышла замуж. Это в 1933 году. Был у меня муж Киселев Гаврил Дмитриевич. Жыли мы с ним 9 лет было у нас два сына Витя и Толя, рожденые в 1935 году 5.IV, а Анатолий с 1941 г. 22 июня. Жили мы с мужом очень хорошо, но когда началася война в 1941 году она нас розлучила навсегда. и началися мои страдания (89).
