На следующий день я пошла на рынок за пергаментом. Посреди рыночной площади стоял человек, покрытый густой, тёмной жидкостью. Она появилась из ниоткуда. Он потянулся ко мне, а потом так и окаменел с протянутой рукой. В полдень солнце исчезло, и пришла тьма – она убила наш скот, уничтожила урожай, отравила воду. И она не давала нам позвать на помощь. Если кто-то уходил из деревни, то уже не возвращался.
Во тьме люди обратились друг против друга. Сосед был готов убить соседа не за одежду, не за книги, даже не за дублоны – просто за еду. За воду. Она пробудила всё самое чёрное, что было в наших душах. Всего за несколько недель все, кого мы знали, умерли. Кого ещё в этом винить, как не ведьму? Её тёмные силы всё растут. Они поглощают деревни целиком.
– Как же вы выжили? – спросил Тор.
Он вспомнил воду в баре, еду на кухне. Старуха, должно быть, собрала припасы недавно. Но как? И откуда?
И тогда старуха засмеялась.
– Выжила? Ты называешь это выживанием? – Она показала костлявым пальцем на обвисшую кожу лица. – Тьма ожесточила моё сердце, лишила меня жизни. Я должна была умереть.
Мельда подошла к старухе и положила поверх её руки свою.
– Где ваши дети? – тихо спросила она. Она тоже видела ту картину с двумя улыбающимися детьми – один светловолосый, другой рыжий.
Старуха прикрыла глубоко сидящие глаза. На какое-то мгновение Тору показалось, что она сейчас заплачет. Но вместо этого она растянула губы в улыбке.
– Я их съела.
Мельда отскочила и схватилась за сердце.
– Вы… что?
– И их, и всех, кто ещё остался в деревне. Вот как я выжила. За это, конечно, пришлось расплатиться.
Она снова показала на лицо.
На мгновение друзья застыли.
А потом, медленно пятясь, вышли из комнаты и закрыли за собой дверь. Тор, конечно, очень хотел с криком выбежать в ночь, как можно дальше от мельницы, но понимал, что должен остаться. Мельде нужно сшить тёплую одежду. Если они попытаются проникнуть дальше в Тени, не подготовившись, то, скорее всего, быстро погибнут.
– Она вряд ли сможет нас догнать, или ещё что-нибудь такое, – рассудительно сказала Мельда. – А если и попытается что-нибудь сделать, то, думаю, мы легко её остановим.
Тор покачал головой.
– Не знаю. Ты видела её эмблему?
Если у старухи эмблема воина, то, вполне возможно, она сможет убить их куда легче, чем кажется.
Мельда кивнула и вздрогнула.
– На самом деле да, я видела её эмблему.
– И? – Энгль выжидающе посмотрел на неё. – Что она умеет лучше всего?
Мельда вздрогнула, и её лицо нехорошо позеленело.
– Готовить, – сказала она.
Армия костей
Давным-давно, когда упала капелька крови, было на земле одно ядовитое озеро. Оно было размером с небольшое море и пахло жёлчью и смертью. Давным-давно, ещё до того как стать озером, оно было священной землёй для погребений. А потом Ночная Ведьма затопила эти земли, и кости всплыли со дна, и показались в серых, зловонных водах.
Согнув палец, Ночная Ведьма заставила кости собраться вместе, создав существа, состоящие из частей нескольких давно погибших душ. Получились свирепые, жестокие чудовища, которым больше всего на свете хотелось того, чего у них не было – плоти. А ещё они хотели вернуть себе собственные кости, чтобы снова стать целыми. Чудовища лежали в засаде на дне озера, ожидая, пока мимо не пройдёт хоть кто-нибудь живой. Ибо лишь вкус живого мяса хоть немного утешал их.
Они оставались без добычи многие годы. Кости пролежали под водой так долго, что на них и вокруг них наросли водоросли, образовав своеобразную плоть. Она сделала их сильнее.
Говорят, что, если удастся выловить из озера хоть одну кость, из неё можно будет сварить зелье для достижения несравненной силы. А ещё говорят, что, если кость выловить не удастся, чудовища порвут тебя на куски – точно так же, как когда-то разорвали их самих.
Лишь Ночная Ведьма может контролировать костогневов. До сегодняшнего дня они ждут её приказов в глубинах озера – целая армия, спрятанная в Тенях.
17
Гниение
На следующее утро Тор услышал, как старуха спускается по лестнице – куда быстрее, чем должны были позволять её тонкие кривые ноги. Он так и не смог сомкнуть глаз после того, как услышал её рассказ, даже заперев дверь изнутри.
На кухне их ждал щедрый завтрак. Мельда и Тор в ужасе переглянулись, не желая есть ничего из приготовленного старухой. Но у них в животе заурчало так же громко, как у Энгля, а того явно не беспокоило, что его кормит человек, признавшийся в том, что съел собственных детей. Кроме того, старухе уже было не из кого здесь готовить.
По крайней мере, насколько им было известно.
Старуха охотно объяснила, что после того как тьма ушла, она нашла спрятанные запасы еды и колодец с питьевой водой. После нескольких безуспешных попыток земля наконец стала достаточно плодородной, чтобы снова давать овощи, хотя на вкус они были довольно кислыми, а несколько недель назад путешественник, которому нужна была комната, в обмен предложил ей корову, так что молока у неё теперь тоже более чем достаточно.
А потом Энгль вскрикнул.
Мельда подпрыгнула.
– Что такое?
Энгль ничего не ответил, лишь показал на своё проклятие. Мельда побледнела.
От чёрных губ на его запястье стали отходить тёмные линии, напоминающие древесные корни – они уже покрыли всё его предплечье. Лишь через несколько мгновений Тор понял, что эти чёрные линии – вены Энгля.
– Нехорошо, – проговорил он, качая головой. – Совсем нехорошо.
Энгль прижал руку к груди.
– Проклятия – они словно пиявки. – Мельда говорила тихо и медленно, словно тон её голоса мог сделать смысл слов менее пугающим. – Они высасывают из про́клятого жизнь. Не сразу, но прошло уже несколько дней…
От проклятия Мельды пока отошло лишь несколько незаметных линий. У Тора на руке картина тоже была похожая. Лишь Энгль начал по-настоящему гнить.
Они решили назвать этот процесс гниением, потому что это слово звучало чуть приятнее, чем «умирание».
* * *
Ребята собирались уйти после завтрака, но, пока они ели, налетела гроза. Снаружи завывал ветер, а ставни ужасно громко хлопали по стёклам. Тёмные тучи кружили, словно стая волков, заперев их внутри мельницы.
– Уйдёте сейчас, и лес вас сожрёт, – сказала старуха.
И хотя она так подобрала слова, что у Тора чуть весь завтрак обратно не выскочил, она была права. Уходить прежде, чем наладится погода, – ошибка.
