— Вы делаете из нас дураков, капитан? — на этот раз отреагировал генерал. — Откуда клетка с крысами в гимнастической раздевалке?
— Понятия не имею, кто их ловил и зачем, господин генерал, — ответил Мок без заикания. — Но я знаю одно. Никто из персонала госпиталя не признается в выращивании крыс в гимнастической раздевалке. Как вы отлично знаете, правила санитарно-эпидемиологические запрещают выращивание любых грызунов.
— У вас есть еще какие-нибудь вопросы, господин штурмбанфюрер СС? — фон Родевальд обратился к Краусу. — Потому что у меня нет. — Краус молчал. — Ну, мы закончили, господа. Капитан, оставьте нас одних! Сейчас я приму решение по вашему делу.
— У меня есть один вопрос. — Краус вытащил спичкой остатки папиросы, которые застряли в мундштуке. — Почему вас не было в течение двух дней в доме? Прятались?
— Да, — ответил коротко Мок.
— От кого и почему? — Фон Родевальд был немного раздражен, что не может закончить этого раздражающего его разговора.
— От коменданта Ганса Гнерлиха, — ответил капитан. — Вальтраут Хелльнер является его любовницей, и он мог ревновать. Он мог мстить. Вы знаете, это, наверное, очень больно, когда любимая женщина изменяет с таким уродом, как я. Кроме того, с Гнерлихом у меня давние нелады.
— Вы затронули, капитан, два интересных сюжета. — Краус медленно возвращался к равновесию. — Я начну с первого. Как это, мстить? Откуда комендант Гнерлих мог знать, что его возлюбленная изменила ему, как вы выразились, с таким уродом?
— Мне надо подумать немного, как не обидеть строгих моральных принципов господина штурмбанфюрерa СС, — сказал Мок после минутного раздумья. — Скажем так: комендант Гнерлих очень ревнивый, а госпожа Хелльнер имела на теле разнообразные следы после нашей эротической забавы.
Комендант знает различные методы, которые могут заставить человека признать свою вину. Впрочем, обучался несколько лет в гестапо у господина штурмбанфюрерa СС Крауса. Рано или поздно госпожа Хелльнер призналась бы в измене. Тогда я был бы в очень прискорбной ситуации. Я предпочел скрыться. А теперь второй сюжет, господин штурмбанфюрер СС.
— Прошу не направлять этот разговор, капитан. — Краус сцепил руки за спиной и снова начал ходить в узком бункере. — Это я вас допрашиваю, а не наоборот. Почему у вас с Гнерлихом нелады?
— Потому что я узнал его истинное происхождение — произнес Мок. — Он еврей и назвался когда-то Бреслер, фамилия, которая образована от «Бреслауэр». Это же типичная еврейская фамилия. На все у меня есть доказательства.
— Полагаю, у вас есть еще одно дело, господин штурмбанфюрер СС. У нас есть еврей в рядах СС, и это среди ваших бывших коллег. Красиво, красиво, — сказал фон Родевальд.
— Сейчас-сейчас. — Гестаповец не уступал. — Что это за доказательства?
— Во время оргии я видел его гениталии, — Мок далее цедил. — Обрезание. Доказательство, таким образом, в его штанах. Кроме того, у меня есть выписка из Бюро гражданского состояния о смене фамилии Бреслер на Гнерлих.
Наступила тишина.
Краус закусил губы от гнева, фон Родевальд размышлял о верной и прекрасной госпоже Юнггебауэр, а Мок искал на грубых, серых стенах бункер какой-то опоры для глаз.
— То, кто является евреем, — Краус говорил тихо, но голос его дрожал от ярости, — решаю в этом городе я, как вы понимаете, господа, только я!
— Благодарим вас, капитан, Мок, — сказал усталый фон Родевальд. — Я думаю, что у господина штурмбанфюрера СС есть еще какие-либо вопросы.
Краус даже не соизволил покачать головой. Генерал дал знак Моку. Тот поклонился и вышел в секретариат, где засыпал над чашкой чая уставший от ночной жизнью адъютант фон Родевальда.
— Не вижу в Моке ни душевной болезни, — сказал генерал, — ни какой-то другой вины. Восстанавливаю его в действительной службе. Это скандал, что такой проницательный и умный офицер так долго оставался без заданий.
— Вы понесете ответственность за свое решение. — Краус поднялся с кресла, оперся сжатыми кулаками на крышку стола и уставился на своего собеседника жестким взглядом.
— Вы угрожаете мне? — Фон Родевальд без труда выдержал его взгляд. — Вы лучше подумайте о своих упущениях. Не знаю, шеф гестапо в Бреслау, оберштурмбанфюрер СС Шарпвинкель, одобрил бы ваше дерзкое заверение «кто является евреем, решаю я». Что можно фюреру, того нельзя штурмбанфюреру. А дальнейшую судьбу Мока решаю я. И только я!
Фон Родевальд открыл дверь и вызвал Мока. Тот стоял по стойке «смирно» в центре комнаты.
— Вот мое решение, — сказал многозначительно генерал. — Вернетесь к прежним обязанностям. Прошу завтра доложиться у меня в восемь утра. Вы получите новую форму. Эту прошу оставить у Мюртинга. Вы расквартированы и переданы в мое распоряжение. Мюртинг! — крикнул он адъютанту. — Прошу ко мне! Продиктую письмо в отношении капитана Мока. — Он посмотрел на своих собеседников. — До свиданья, господа!
Оба выполнили предусмотренное «Хайль Гитлер!» и вышли из квартиры фон Родевальда. Генерал в течение некоторого времени барабанил карандашом по столу, улыбаясь хитро. Внезапно карандаш вместо крышки стукнул в лоб генерала. Фон Родевальд встал и бросился в комнату адъютанта.
— Немедленно вызвать ко мне Мока! — крикнул он. — Может, еще не успел выйти.
— Так точно, — пробормотал заспанный Мюртинг, закрутил рукоятку телефона, а голос его стал мощным.
— Вызвать капитана Мока! Генерал фон Родевальд хочет его видеть! Ну, так остановите его на воротах! Выполняйте!
Через некоторое время Мок постучал в квартиру своего шефа.
— Войдите! — крикнул фон Родевальд и, увидев своего подчиненного, улыбнулся игриво.
— Знаете, что? — Он подошел к Моку и он хлопнул его дружески по плечу. — В вашем возрасте такие фику-мику. Хо-хо-хо. Ну, пожалуйста, — свистнул он.
— Как-то не хочется мне еще умирать, — Мок тоже усмехнулся.
— Это хорошо, Мок, — сказал фон Родевальд и шлепнул по лбу открытой ладонью. — Из-за этих ваших описаний оргии я забыл об очень важном деле.
— Да, слушаю. — Мок по-прежнему усмехался.
— Уже не бойтесь Гнерлиха, — сказал генерал. — Решением гауляйтера Ханке лагерь на Бергштрассе был вчера эвакуирован. Заключенные-иностранцы в Бургвейде, немногочисленные немцы переданы для работ в крепости. Гнерлих перестал быть комендантом и стал командиром одного из линейных батальонов. Может быть, вы теперь спокойно занять свою Хелльнер. Если ее куда-то не откомандировали.
Замглавы СС и полиции улыбнулся хулигански и с удивлением наблюдал, как улыбка исчезает с губ Эберхарда Мока.
Бреслау, воскресенье 8 апреля 1945 года, два часа дня
Мока терзался сомнением и совершал свое сентиментальное путешествие к дому, в котором когда-то жил.
Он поднимался по лестнице очень медленно, испытывая каждым шагом долговечность деревянной конструкции.
