Мок дрожал от холода и пытался вспомнить город на Преголе, в котором во время войны провел несколько месяцев в военном госпитале. Однако это не были хорошие воспоминания. Поэтому они не помогли ему заглушить невольные предположения. Близость смерти была в его тюремном царстве чем-то далеким и нереальным. Предчувствие смерти редко охватывает самонадеянных деспотов. Зато в месте расставания, каким являются вокзалы и поезда, в неотапливаемом и воняющем клопами вагоне, оно было чем-то реальным и неизбежным.
У меня впереди еще семнадцать часов, думал он, семь часов езды до Берлина и десять до Кенигсберга на жесткой скамье, к которой я прикован. А потом автомобиль, который отвезет меня на место казни, где его будут ждать топор и пень, в который впитались уже литры крови.
Затихли звуки карточной игры и подшучивания. До его ушей донесся шепот. Он не мог разобрать слов, хотя на мгновение ему показалось, что стражники обсуждают часы и каждый настаивает на том, что его хронометр лучше и точнее. Затем один из них прошел мимо и направился к передней части вагона. Несмотря на постоянное напряжение, Мок почувствовал, что его охватывает сонливость. Когда засыпал, ему показалось, что кто-то накинул ему на голову капюшон на рынке в Кенигсберге. А потом раздался пронзительный скрежет пилы. Однако он не был настолько громким, чтобы лишить его благодати сна.
Разбудили его неподвижность поезда и пронзительный холод. Поезд стоял, а его освещение совсем погасло. Мок свободной рукой достал из кармана пиджака часы. Он нащупал пальцами девятый час. Он проспал два часа. Он встал со скамьи и потер ладонью онемевшие ягодицы. Он оглядел вагон. Охранников не было. Не было ни пальто, ни шляп. Единственным воспоминанием о его церберах был окованная трость, прицепленная к вешалке. Один из них забыл взять ее, подумал он. Где я? Почему поезд стоит? Где мои охранники?
Он посмотрел в переднюю часть вагона и заметил открытую дверь, через которую падали снежинки. Он переместился к центру вагона, так далеко, что у него заболело окованное запястье руки. Да, он не ошибся. За мокрым и тонким слоем снега снаружи виднелась темная стена леса, отражавшаяся от светлеющего неба. Он понял, что скрежет пилы в его сне на самом деле был скрежетом крюка и железного уха в муфте, соединяющей вагоны. Исчез поезд, исчез предпоследний вагон.
Был только последний, а в нем он — прикованный к скамье узник. Он посмотрел налево и заметил домик обходчика. В одном из окон стояла погасающая керосиновая лампа. В этом слабом сиянии он заметил какое-то движение. Тень за тенью. В сторону поезда шли люди. Они приближались к открытой двери. Один из них поднялся по ступенькам и зажег фонарь. И тут Моку показалось, что сердце разбухло у него в горле. Потому что в свете фонаря он увидел палача. На нем был длинный плащ, высокая треугольная шапка и маска с круглыми стеклянными отверстиями для глаз, удлиненная в форме птичьего клюва.
Бреслау, суббота 8 марта 1924 года, пять часов дня
Редактор Отто Тугендхат через окно редакции «Breslauer Neueste Nachrichten» смотрел на типографию, из которой выходили пачки с его газетой. Один из работников, не зная, что за ним наблюдают, вынырнул за ворота и развернул из пергамента свой завтрак. Жест работника подсказал Тугендхату идею названия статьи. Он подвинул листок в машинке, так что поток текста оказался значительно ниже уровня печати, и выстукал разреженными заглавными буквами: «Таинственное исчезновение Эберхарда Мока».
Потом выкрутил листок из машинки, а под валик поместил чистый. Он закурил сигару и начал писать так быстро и безошибочно, словно все фразы у него были тщательно продуманы.
«Из достоверных и надежных источников известно, что 4 марта этого года должен был предстать перед трибуналом в Кенигсберге Эберхард Мок, бывший сотрудник децерната нравов Президиума полиции в Бреслау. Мок подозревается в убийстве с целью грабежа или разврата (именно это должен был установить суд) двух проституток, Клары Мензель и Эммы Хадер. Обе женщины были зверски задушены в день 30 июня прошлого года. На орудии убийства (мужском брючном ремне) тогда обнаружены отпечатки пальцев, которые — как потом совершенно случайно выяснилось — являются отпечатками пальцев Мока. Мок, паршивая овца вроцлавской полиции, был арестован и заключен в следственную тюрьму.
Там его он подвергся нападению и терроризму заключенного, который хотел унизить и поработить его. Мок убил нападавшего на глазах у охранника и другого сокамерника. К двум предыдущим обвинениям добавилось еще одно. И здесь, дорогие читатели, следует самое интересное.
Президент полиции Вильгельм Клейбёмер хочет любой ценой спасти репутацию полиции из Бреслау. Таким образом он заключает секретное соглашение с различными важными персонами в Министерстве юстиции и права, что Мок будет судим на тайном процессе в Кенигсберге. Было приказано, что подозреваемый будет доставлен туда строго секретным образом. О всей операции имели сведения лишь несколько особ, включая Отто Лангера, директор тюрьмы, в которой Мок был заключен, судья Эрнест Вайсиг, который получил письмо с приказом выдать заключенного, шеф криминальной полиции Генрих Мюльхауз, а также пишущий эти слова. Шесть дней назад, то есть 2 марта этого года, за Моком приехали три агента Президиума полиции в Кенигсберге. Все прошло в соответствии с чрезвычайной процедурой. Трое агентов забрали Мока в поезд, связывающий Бреслау-Кенигсберг, и вместе с подозреваемым заняли весь последний вагон.
Поезд отъехал вовремя.
На следующий день, то есть 3 марта, произошли три события, которые, несомненно, были сплетены причинным узлом. Утром обходчик с железнодорожного переезда в лесу под Бенау обнаружил стоящий на обочине пустой вагон третьего класса. Как оказалось, именно в этом вагоне ехал Мок с эскортом. Вагон, по-видимому, был отцеплен от остальной части состава, на что указывают следы на сцепке. В тот же день в Эльбинге ждал Мока и своих трех товарищей полицейский агент, который должен был всех отвезти автомобилем до Кенигсберга. Когда они не прибыли в назначенный срок, агент доложил об этом своим начальникам, которые, несомненно, немедленно телефонировали президенту полиции Клейбёмеру.
А вот третье событие. Днем того же дня некий обыватель из Бреслау сообщил, что в подвале на Флурштрассе лежат трое связанных мужчин. Тот обыватель не оказал им помощи, так как подозревал (учитывая их лысые головы), что эти мужчины сбежали из исправительного учреждения. На место происшествия прибыл полицейский патруль, и мужчины были доставлены в комиссариат, где их личности были быстро установлены. Оказалось, что это были три агента из Кенигсберга».
Доктор Тугендхат сделал паузу, отложил сигару на край пепельницы и глубоко задумался. У него не было готовых фраз резюме статьи. Должно там быть негодование на полицию, которая проводит тайные махинации, а в своих рядах терпит черных овец, должно быть еще объяснение, что он сам проявляет все, руководствуясь заботой о том, чтобы граждане в свободной республике имели доступ к любой информации, должно быть еще несколько других намеков в адрес разных людей. Однако он не мог написать этого, потому что ему помешал в этом настойчивый звонок в двери. Он вульгарно выругался. Ведь он велел своему помощнику проводить всех посетителей! Этот болван иногда не делает это успешно. И так было наверняка в тот момент!
