Неудивительно, что темноволосая учительница музыки, двадцатилетняя панна Инга Мартенс, никак не могла разглядеть убранство кабинета, купленное в роскошном магазине Вильгельма Корнацкого. Она сидела за столом, накрытым салфеткой, стоящим на элегантном зеленом ковре. На столе стояла ваза с немного пожелтевшей водой и цветами, чем панна Мартенс — глядя с легким беспокойством, но и интересом на крепкого брюнета с квадратной, свежевыбритой челюстью — с улыбкой объясняла себе мужскую невозмутимость и бесчувственность к красоте цветов. Над ней была круглая люстра, с которой свисали лампочки, спрятанные в абажурах в форме желудей. Справа, под большой картиной, изображающей морскую бурю, всю длину стены занимали невысокие комоды, а в них вместо хрустальных графинов, бокалов и кубков стояли — что также неприятно царапнуло панну Мартенс — скоросшиватели с тщательно выписанными корешками. На небольшом возвышении в подоконной нише располагался письменный стол, тоже накрытый салфеткой и тоже украшенный вазой, но на этот раз пустой.
В случае с соблазнительной учительницей психологический эффект, который должен был вызвать «домашний» интерьер, вообще не возникал. Все произошло как раз наоборот. Оживленное и богатое воображение панны Мартенс быстро разоблачило полицейского из темного, хорошо скроенного костюма и облачило его в домашний халат с бархатными вырезами и ночной колпак. Результатом был взрыв заливистого смеха панны Мартенс, что криминальный советник воспринял с понимающей и несколько — что с дрожью она констатировала — любезной улыбкой.
— Рад, что у вас хорошее настроение. — Мок протянул в сторону молодой женщины серебряный портсигар. — Но позвольте напомнить вам о цели вашего визита.…
— Да, да, — быстро ответила она, беря папиросу. — Простите, я никогда еще не была в таком кабинете…
Мок не сказал ни слова, но крепкими, короткими пальцами на мгновение побарабанил по драпировке.
— Ну и что мне делать? — спросила она.
— Расскажите мне все, — ответил Мок, гадая, то ли это была именно домашняя атмосфера, то ли прекрасные глаза и губы панны Инги заставили на этот покорный вопрос «что мне делать» всплыть в сознании Мока неприличные ответы. — С того самого момента, как вы прервались. То есть с того момента, как ночью вас разбудил грохот над головой…
— Да, так оно и было. — Панна Мартенс выпустила дым вверх, не затягиваясь им. — Что-то грохнуло над моей головой. Я проснулась. Была в ужасе. Потом посмотрела в окно и закричала. За окном рисовалась какая-то темная фигура. Через некоторое время, потрясенная, прячась в углу комнаты, я различила в этой фигуре ноги, руки, голову… И веревку… Это было страшно… господин советник, за моим окном был виселица.…
— И что дальше? — Мок не мог оторвать глаз от ее груди.
— Я побежала к сторожу, — ответила она и неуклюже затушила папиросу. — А он вас вызвал… Вот и все… До утра я не вернулась в свою квартиру.…
— А куда вы пошли? — с любопытством спросил Мок.
— О, у меня есть куда пойти. — Панна Мартенс слегка улыбнулась. — У меня много приятелей в Бреслау, хотя я здесь совсем недавно… Но я слишком нервничала, чтобы куда-то идти… Я провела ночь у сторожа… — Теперь она смущенно улыбнулась. — О, я ошиблась… Госпожа Сухантке, добрая супруга сторожа, сопровождала меня до утра в своей столовой… Вот и все, господин офицер.…
Мок не успел отреагировать какой-то блестящей остротой о разочаровании и фрустации сторожа, когда кто-то громко постучал в дверь.
— Войдите! — приказал Мок громким голосом.
— Докладываю, господин советник, — Курт Смолор посмотрел в недоумении на панну Мартенс, — что по делу висельника.
— Говорите при этой панне, — бросил Мок, видя, что глаза его собеседницы округлились от любопытства. — Панна вчера нашла труп.
— Странно, — сказал Смолор, по-прежнему недоверчиво глядя на учительницу. — Это ваш хороший знакомый. Из тюрьмы. Некий Дитер Шмидтке.
Панна Мартенс открыла рот от удивления.
— И еще кое-что странное. — Смолор приблизился к Моку, словно хотел что-то шепнуть ему на ухо, но взмахом руки его собеседник заставил его отказаться от этой конфиденции. — На трупе был священный образок. В кармане жилета. Святая Ядвига.
— Благодарю вас, Смолор, — сказал Мок и проводил взглядом верного подчиненного, когда тот покидал кабинет.
Наступила тишина. За окном, на Шубрюкке, резко затормозил трамвай и произошла ссора между машинистом и кем-то еще, настолько сильная, что оскорбления достигли второго этажа президиума и ворвались в ушко допрашиваемой, привыкшее к музыке.
— Какой вы бесчувственный, — сказала вдруг взволнованная Инга Мартенс, — этот висельник — ваш знакомый, к тому же его убил какой-то религиозный маньяк… А на вас это не производит никакого впечатления… Вас ничего не удивляет?
— Дорогая панна Мартенс, — с улыбкой ответил Мок и своей короткопалой крепкой ладонью накрыл ее тонкие пальцы. — Меня во всем этом удивляет только одно… Такая красивая молодая панна спит одна… Это правда необъяснимо…
Роман закончен в Вроцлаве,
в пятницу 18 мая 2007 года, в час 15:37
Благодарности
Я чрезвычайно благодарен моим первым читателям: Мариушу Чубаю, Збигневу Коверчику и Пшемыславу Щурку, которые прочитали этот роман в молниеносном темпе и сделали очень важные стилистические, редакционные и сюжетные замечания. Во всех возможных ошибках виноват только я.
ПЕРЕЧЕНЬ ТОПОГРАФИЧЕСКИХ НАЗВАНИЙ
Агнесштрассе — ул. Балуцкого
Альтбуссерштрассе — ул. Латинская
Ам Вейдендамме — водонапорная башня «На дамбе»; также название улицы На дамбе
Ан дер Гуке — ул. Броховская
Антониенштрассе — ул. Святого Антония
Бисмаркштрассе (Дойч Лисса) — ул. Элюарда (Вроцлав-Лесница)
Бенау — Беньев
Блюхерплац — пл. Соляная
Брауэргашен — Пивоваренный переулок
Брейтешрассе — ул. Пуркини
Бухвальд — Букувек
Бургфельд — ул. Тешинского
Вайденштрассе — ул. Ивовая
Вальденбург — Валбжих
Вильгельмсрух — Затишье
Вильгельмсуфер — пл. Макса Борна
Войшвиц — Войшице
Гандау — Гадов
Гартенштрассе — ул. Пилсудского
Германнсдорф — Ерзманов
Гирсдорф — Подгожин
Гимназия святого Иоанна — сегодняшний ансамбль экономико-административных школ им. Марии Домбровской, на ул. Ворчелла, 3
Гольдберг — Золоторыя
Городское кладбище — Грабишинское кладбище
Граупенштрассе — ул. Крупнича
