Пани Новоземская молча вглядывалась в Попельского. Тем временем, у нее на столе зазвенел телефон, но хозяйка заведения трубку не брала. Скучающий Мок отложил альбом с фотографиями. За окном сыпал снег, покрывая белым саваном кучу угля, которую какой-то мужчина пересыпал совковой лопатой в окошко подвала. Телефон снова зазвонил. Новоземская подняла трубку и какое-то время разговаривала по-французски.
— Прошу прощения, пан комиссар, но я должна еще позвонить, поскольку у меня сегодня весьма срочная встреча.
Она набрала номер и следующие пару минут вновь разговаривала на языке Декарта. После этого уселась за столом и сплела пальцы рук.
— Еще раз прошу прощения, пан комиссар. Тут как раз в Катовице прибыл некий иностранец, ищет жену — польку, и, похоже, кое-что для него у меня имеется. — Она робко усмехнулась. — Кое-что имеется и для вас. Как мне кажется, для вас важны данные по Марии Шинок. Но их я выявлю только завтра, в шесть вечера. После трех встреч, которые вы проведете с моими клиентками. Нужно дать шанс Амуру.
— Так ведь вы же ничего обо мне не знаете, — начал было возражать Попельский. — Как же вы меня этим клиентками представите?
— Я знаю о вас достаточно много. — Пани Новоземская вновь была милая и ласковая. Думаете, после двух десятков лет работы в этой сфере я не разбираюсь в мужчинах? Так как? Приглашаю вас завтра, к трем часам дня. Первой дамой будет пани доктор Фрыдерика Пржибилла, врач-дантист, сорок лет. Прошу вас, сейчас я покажу вам фотографию ее и других дам.
Попельский поднялся, погасил папиросу и подошел к письменному столу владелицы конторы. Он умел поднимать верхнюю губу, открывая — словно пес — острые клыки; умел щурить глаза так, что лицо его превращалось в маску ярости; он даже умел раздувать ноздри своего переломанного носа, и тогда его лицо делалось похожим на морду гориллы. Все это он мог делать по собственному желанию, чем частенько развлекал маленькую Риту. Теперь же все эти его умения проявлялись вопреки его воле.
— Вы не знаете обо мне одного, мадам, — голос, исходящий сейчас из его горла, странным образом свистел, — конкретно же: того, что никуда я сейчас не уйду. И, либо вы сейчас же мне все расскажете, либо я здесь все расколочу вдребезги пополам! Ты поняла, сводница старая?
Так что пани Клементина Новоземская рассказала ему про Марию Шинок и про заинтересовавшегося ею мужчину. Она знала, что бы случилось, если бы она отказала. За два десятка лет работы мужчин она узнала очень хорошо.
Катовице, понедельник 1 февраля 1937 года, полдень
У Мока и Попельского было много общего. Оба быстро сердились и были педантами; оба владели классическими языками, обожали шахматы, бридж, обильную и вкусную еду, равно как и не сторонились компаний падших женщин… И была у них еще одна общая черта: нетерпеливость. Чаще всего она проявлялась у них тогда, когда приходилось долго ждать заказа в ресторане. Тогда они раздраженно сопели, выкуривали кучу папирос, стучали пальцами по столешнице, ежесекундно цеплялись к официанту, нервно почесывали затылки, словом: находились в предшествующем взрыву состоянии.
Но сейчас, когда сидя в ресторации "Эльдорадо" на улице 3 Мая, они не только забыли об уходящем времени, но даже и не помнили, чего заказали к обеду. Мок всматривался в Попельского, стараясь не уронить ни словечка из его рассказа.
Мария Шинок принесла пани Новоземской какие-то сбережения в своем мешочке и попросила ее внести в реестр и поместить в распространяемых по всей Польше газетах объявления следующего содержания, — тут Попельский глянул на один из двух листочков, предоставленных ему хозяйкой брачной конторы. — "Золушка разыскивает своего сказочного принца. Скромная, трудолюбивая и красивая панна, лет двадцать, разыскивает респектабельного, богатого и культурного в обхождении мужчину, которому она готова отдать все, что более всего предпочитает ценитель домашнего очага". Через пару недель в контору пришло это вот письмо, тут он начал читать с покрытого машинописью листка:
— "Высокоуважаемая Пани! Меня весьма заинтересовал анонс "Золушки", объявление номер 142/37. С большой охотой я бы познакомился с этой девушкой. Но, поскольку вот уже несколько лет я разыскиваю соответственную кандидатуру для женитьбы, то я прекрасно ознакомлен с мошенничествами, применяемыми некоторыми весьма шустрыми и решительными молодыми особами, желающими заполучить такого как я мужа — со связями, имуществом и дворянским титулом. Это, наверняка, не относится к обладающему превосходной репутацией брачному заведению Высокоуважаемой Пани; тем не менее, желая не совершать хлопотное и далекое путешествие, чтобы впоследствии не переживать разочарования, я обязан задать Уважаемой Пани пару вопросов: 1. Является ли "Золушка" сиротой? 2. Осталось ли она чистой и не порченой телесно? Чтобы иметь удовольствие видеть Пани лично и познакомиться с "Золушкой", на оба вопроса я должен получить положительные ответы. В противном случае, мне придется отказаться от этого крайне любопытного матримониального предложения. Ответ прошу направлять до востребования в ближайшем почтовом отделении. С выражениями глубочайшего уважения, граф …" — и тут он произнес какую-то особенную, звучащую по-немецки фамилию, и даже чмокнул от изумления.
— Ты чего это так удивляешься? — спросил Мок.
— Да ничего… ничего, — на мгновение задумался Попельский.
— А откуда это письмо пришло?
— Неизвестно. Клементина Новоземская обнаружила его под дверью собственной конторы. Кто-то подсунул его из коридора.
— Хлопотное, далекое путешествие… — задумчиво повторил Мок слова из письма.
— Погоди, сейчас только все и начнется. — Попельский даже приподнялся на стуле, слоно готовящийся бежать спринтер. — На оба вопроса Новоземская ответила утвердительно….
— А как она проверила девственность? Что попросила дворника услугу оказать?
— Вовсе нет, — весело фыркнул Попельский. — Я и сам спросил об этом. Она же ответила, что это самая малая забота… Похоже, ей можно верить, несмотря на все свои безупречные манеры, кажется мне, что в прошлом была она бордельмамой… Так что графу в ответном письме она написала, что девушка — сиротка и девственница. А через несколько дней прибыл и он сам…
— Ну и? — Мок был настолько заинтригован, что даже не глянул на официантку, которая поставила перед ними по большой бутылке живецкого пива.
— Низкорослый, худой, около сорока лет, очень элегантно одетый…
— Идеальный господин Никто, — перебил его Мок. — Человек без каких-либо особенностей.
— Ошибаешься, — отпил глоток пива Попельский. — Увидав его, пани Новоземская искренне опечалилась. Как только он вошел к ней в контору, до нее сразу же дошло, что на этом мужчине она не заработает. "Невообразимо уродливый", именно так она и сказала. Позволь, я процитирую ее слова еще немного. Я же записал все, что она говорила. Итак: "Мужчина не обязан быть красавцем. Он может быть лишь немного красивее дьявола. Но вот дьяволом уже быть не может". Вот как она его охарактеризовала. А вот тут более тщательное описание: "Густые, толстые и седеющие волосы, словно шапка начинались сразу же над бровями. Синяя, выбритая щетина доходила до самых глаз, которые были маленькими и похожими, словно бы их кто-то воткнул в голову. Квадратная челюсть, неровные зубы, узкие губы". Новоземсякая приняла от него причитающиеся за запись деньги и договорилась с Марией Шинок на тот же день, ни на мгновение не веря в матримониальный успех того свидания. Она даже облегченно вздохнула, когда мужчина ушел. Больше уже она его не видела.
