Как раз сейчас он был крайне разочарован. Какой-то нищий, бедняк запрещает вытереть своей засаленной тряпкой его дорогие летние ботинки!
Попельский быстро поднял ногу и со всей силы пнул мужчину. Сделал это ловко, подбором, так, чтобы не испачкать обувь.
Мужчина грохнулся на землю вместе со стулом. Из его носа вытекла струйка крови. Парень подпрыгивал, пищал от испуга и по сторонам крутил своей конусообразной головой. Попельский вытащил из пиджака авторучку «Вальдманн», поднял ей полотенце, а потом швырнул его в лицо лежащему.
— Вот теперь эта тряпка действительно грязная, — сказал он и пододвинул себе стул.
Снял пиджак, накинул его себе на плечи, вынул запонки из манжет, подвернул рукава и сел раскорячившись на стуле. Равномерно стучал кулаком по его спинке. С каждым ударом парень вздрагивал сильнее, иногда казалось, что он подпрыгивает.
— Криминальная полиция. Комиссар Эдвард Попельский, — медленно сказал незваный гость. — А теперь ты назовись!
— Бернард Гарига. — Мужчина вытер лицо полотенцем. — Коммивояжер.
— Возраст?
— Сорок пять лет.
— Образование?
— Два класса гимназии.
— Чем торгуешь?
— Мужской одеждой, вон там! — Гарига кивнул в угол комнаты, заслоненный драной завесой. — Открой-ка, Стасю, уголок и покажи пану, что там у нас.
Парень сделал, как ему велели. За занавесом стояли ящики и коробки с галстуками, носовыми платками и подтяжками.
— Чем болеет твой сын?
— Не знаю, — Гарига поджал ноги и смотрел с пола на полицейского. — Он сызмальства такой.
— Какой?
— Не говорит ни одного слова, кроме «папа». Пищит и орет. Но я его понимаю.
— А его мать?
— Я не знаю, где она. — Взгляд мужчины изменился. — Не знаю даже, жива ли она. Мы только вдвоем. Я и Стась.
— Встаньте с пола, пан Гарига. — Попельский играл перстнем-печатью. — Обопритесь о печь. Я позволю вам сесть, если увижу, что вам можно доверять.
— В чем меня обвиняют? — Гарига послушно стал у печки.
Парень немедленно прижался к нему. Обнял отца и сильно дрожал. Мужчина погладил его по коротким, жестким волосам. Попельский начал размеренно стучать каблуком по полу. Парень подпрыгивал в такт этим звукам.
— Вас обвиняют, — Попельский старательно подбирал слова, — в покупке краденой вещи.
— Я никогда не покупал ничего краденого. — Гарига переступил с ноги на ногу.
— Один львовский вор утверждает другое. Полгода назад в забегаловке извозчиков за оперой вы заказали краденый паспорт и указали адрес, по которому вам должны были его принести. Вор выполнил задание, но, опасаясь какой-нибудь засады в чужом доме, пришел сюда, к вам, с товарищами, которые наблюдали за передачей документа. Вы получили паспорт, а вор — деньги. Вас видели четверо карманных воришек. Так все было?
— Нет.
— А как?
— То есть… Ничего такого не было. Я никому ничего не заказывал. — Гарига не мигая смотрел в глаза Попельскому. — Никаких паспортов, никаких денег. Я не скупщик краденого, я коммивояжер.
Попельский подвинул грязные тарелки на столе, вытащил из кармана большой клетчатый платок, старательно расстелил на свободной поверхности, разгладил ладонью, а потом положил на него котелок.
— По крайней мере так он не загрязнится. — Почесал голову. — Ты знаешь кого-то, кто так заботится о котелке? Кто любит выбирать котелки?
Гарига молчал, Попельский смотрел, Стасьо дрожал.
— Этот паспорт принадлежал некоему Марцелию Вильку, рабочему. Полгода назад у него украли документы. Вор утверждает, что отдал их вам, пан Гарига. Затем на этот паспорт взяли напрокат кирку в аренде инструментов на Пекарской. А потом ею поломали ноги маленькому мальчику, Казе Марковскому. Вы об этом слышали?
— Да.
— Вам известно, как выглядит ребенок с перебитыми ножками?
— Нет, никогда такого не видел.
— Сломанные кости сначала распирают кожу, знаете, пан Гарига? Под кожей образуются крупные выпуклые шишки. Представляете себе. — Он встал, подошел к Стасю, который продолжал трястись возле отца. — Вот здесь, под коленом. — Коснулся ноги парня. — Кожа краснеет и натягивается. Если перелом кости острый, она пробьет кожу.
— Я ничего такого не знаю. — Гарига безразлично смотрел на комиссара. — Я не врач.
Попельский огляделся по комнате. На противоположной стене висела на веревках доска с четырьмя книжками и дешевеньким образком. Полицейский подошел к этой импровизированной полке. Склонил голову и прочитал названия. «Торговый кодекс» Добкевича, «Бухгалтерия для выпускников общеобразовательных школ» Филлера, «Торговые книги» Кшивди и «Политический и хозяйственный альманах» за 1938 год.
— Это было так. По очереди. Каждая ваша книга — это одно событие. Сначала в Вилька украли паспорт. — Вытащил «Торговый кодекс». — Затем вор принес его вам. — Вытащил учебник Филлера. — Потом вы передали кому-то, назовем этого человека Иродом, краденый паспорт. — Попельский положил «Торговые книги» на середину полки. — А потом Ирод арендовал кирку и поломал ней ножки Казя. — «Политический и хозяйственный альманах» разделил судьбу остальных книг. Теперь они стояли на краю полки.
Попельский уперся пальцем в толстый том «Торговых книг» Кшивди и сбросил его наземь. Парень пискнул, повернул голову и испуганно смотрел на книгу, что лежала на полу.
— Для меня это загадка. — Попельский ткнул в нее пальцем. — Эта передача документов Ироду. Решите ее. Кто такой Ирод?
— Я ничего не понимаю, о чем вы спрашиваете. — Гарига крепче обнял сына. — Ирод — это из Евангелия.
— Кому ты передал паспорт?
— Я не держал в руках никаких краденых документов. — На этот раз коммивояжер опустил глаза и тихо добавил: — Я не боюсь, что суд меня обвинит в скупке краденого. У вас нет никаких доказательств моего преступления, кроме показаний некоего вора-карманника. А он разве что? Будет свидетельствовать в суде? Скажет: «Ваша честь, это я украл паспорт»? Признается, что совершил преступление? Покажите-ка мне такого, что признается!
— А он уже это сделал. — Попельский широко усмехнулся и, как всегда, когда блефовал, почувствовал нервное подергивание какой-то мышцы у локтя. — Он сидит в «Бригидках», его обвиняют, что он укокошил одного богатого жида. Поэтому он сидит и любезно признается во всем, кроме убийства. А я слушаю его и говорю следующее: «Подтвердишь на суде, дорогой, что принес краденый паспорт Гариге? Подтвердишь? Тогда мы забудем, что ты убил жида, получишь несколько лет за свои прежние делишки и таким образом избежишь виселицы». А знаешь, Гарига, почему я могу ему такое пообещать? Потому что для меня этот дурацкий паспорт важнее, чем убийство! Потому что я их видел множество, а ребенка с поломанными ножками — только одного. Вот ответ на твой вопрос. Так, этот вор будет свидетельствовать против тебя, а ты сядешь в «Бригидки» на два года за скупку краденого.
