Такое предложение архонта-басилевса поддержали почти все зрители. А было их на стадиуме не меньше четырёх тысяч.
— В таком случае, — продолжил архонт, — поддерживает ли народное собрание Ольвии решение городского совета послать в Олимпию за счёт городской казны Тимона, сына Фокрита, вместе с его педотрибом Феоклом? Но, прежде чем голосовать, вспомните, что этот мальчишка сделал для нашего города!
Под одобрительный гул четырёх тысяч мужских глоток над стадиумом дружно взметнулся кверху лес рук.
Часть вторая
ПУТЬ В ОЛИМПИЮ
Обычно плавание от Ольвии до Пирея продолжалось не больше четырнадцати дней. В редких случаях — пятнадцать. Исходя из этого на городском совете с участием архонта-басилевса, Фокрита, Феокла и Тимона было решено, что в Элладу Тимон должен отплыть не позже четвёртого дня второй декады месяца фаргелиона
[117]. Теперь, летом, корабли из Эллады приходили в Ольвию едва ли не каждый день и попасть в метрополию
[118] к назначенному сроку не представляло никаких сложностей. Тем более Тимону, отца которого, Фокрита, знали едва ли не все греческие владельцы кораблей.
Второго дня второй декады фаргелиона пополудни, когда солнце начало катиться к западу, к причалу Ольвийского порта пришвартовался «Гелиос», корабль афинского купца Лемоха. Несмотря на длительное плавание, Лемох сошёл на берег, как всегда, подтянутый, бодрый, оживлённый. На пристани его встретил Фокрит. После радушных приветствий и традиционных расспросов о здоровье, семье, плавании Лемох перешёл к более серьёзному разговору:
— Как в этом году дела в Скифии с урожаем пшеницы? Будет что везти в Аттику? Следующий свой рейс в Ольвию я планирую за зерном.
— Пшеница, благодаря богам, уродила у нас на славу, — охотно отвечал Фокрит. — Урожай ожидается богатый. Без хлеба твои афиняне не останутся. Об этом можешь не беспокоиться.
— Как мои заказы?
— Всё, что ты заказывал, я заготовил. Есть шкуры и меха, есть лён и шерсть, привёз мёду и воску. Словом, порожним твой «Гелиос» назад не пойдёт.
— Это хорошо! Спасибо. Тебе я привёз оливковое масло, хиосское вино, шерстяные ткани, сушеную рыбу редких пород. Выгружать начнём завтра с утра. Сегодня команда пусть отдыхает. Нас немного потрепал в пути шторм, люди устали.
— В таком случае тебя я забираю на ночь к себе. Переночуешь у меня.
— Приятно провести время в беседе с хорошими людьми! Только приду я к тебе несколько позже, к вечеру. Надо вернуться на судно, отдать кое-какие распоряжения. Ну, и всё такое...
— А у вас что нового? — смог наконец спросить Лемох после того, как удовлетворил неиссякаемое, казалось бы, любопытство хозяев.
Как и в прошлый раз, Лемох, Фокрит, Мелисса, Тимон, два раба и две рабыни ужинали за большим столом во внутреннем дворике дома Фокрита, освещённом двумя светильниками в виде керамических башмаков и небольшого очага, на котором рабыни то и дело поджаривали хлеб или мясо.
— У нас?.. — загадочно заулыбался Фокрит. — У нас теперь есть сын. — Фокрит указал на Тимона, который внимательно слушал рассказ заморского гостя. — Вот он, наш Тимон. В прошлом году мы усыновили его. Но и это не всё. Наш Тимон — лучший бегун Ольвии. — В голосе хозяина дома слышалась неподдельная гордость. — И городской совет посылает его за свой счёт в Олимпию на атлетические Игры. Представляешь? Ему предстоит морское путешествие в Элладу.
— Так это же чудесно! — обрадовался Лемох. — Через четыре дня я должен покинуть Ольвию. А это означает, что в Элладу Тимон может плыть на моём «Гелиосе». Как, Тимон?
— Я бы рад, конечно! — встрепенулся Тимон.
— Значит, договорились, — заключил Лемох. — Плывёшь со мной.
— Сколько это будет стоить? — деловито осведомился Фокрит.
— Фокрит, ты о чём? — нахмурился Лемох. — Неужели ты думаешь, что я возьму с вас за это деньги? А тем более с будущего олимпионика? Ну, Фокрит! Вот уж не ожидал... — развёл руками Лемох.
— Но он ведь не один, — попытался загладить неловкость хозяин дома. — С ним будет его педотриб.
— Если на судне есть место для одного пассажира, то найдётся и для двоих, — сказал на это Лемох. — Словом, Тимон, отплываем через четыре дня. То есть четвёртого дня второй декады фаргелиона. Если прибудем в Пирей несколько раньше, ничего страшного: будет время осмотреть Афины. Поглядеть там есть на что. Жалеть не будешь. А сэкономленные за проезд деньги пригодятся. Подарки родителям купишь...
Вечером во время ужина Фокрит неожиданно сказал, обращаясь к Тимону:
— Сынок, ты ведь хочешь попасть в Олимпию и победить там?
— Ещё как хочу! — встрепенулся мальчишка и с тревогой в голосе спросил: — Но почему ты спрашиваешь, отец? Ведь мы уже всё обсудили.
— Всё, да не всё. Раз ты стал гражданином Ольвии и нашим сыном, значит, ты грек. Так ведь?
— Так... — осторожно произнёс Тимон, не зная, к чему клонит отец.
— А раз ты грек, то должен чтить греческих богов и поклоняться им. Я это к чему? — Фокрит многозначительно поднял кверху указательный палец. — Я это к тому, что тебе следовало бы пойти в теменос и заручиться заступничеством покровителя Ольвии Аполлона Дельфиния. Для этого достаточно отнести Аполлону какое-нибудь пожертвование и вознести ему соответствующую случаю молитву.
— Но я не знаю ни одной молитвы, — растерянно заморгал глазами Тимон.
— Не беда, — успокоил его Фокрит. — Зато множество молитв знает твоя мать. И если мы её попросим, она сегодня же выучит тебя одной из них. Как, мать?
— Конечно, выучу! — отозвалась Мелисса. — Кто же выучит, если не я?
— Вот и хорошо, — продолжал Фокрит. — Кстати, в теменос собирается сходить Лемох. Вот ты, сынок, и пойди вместе с ним. Думаю, что и Феокл составит вам компанию. Дорога в Олимпию ведь далёкая и, между прочим, опасная. Защита Аполлона всем необходима.
— Хорошо, отец. Я обязательно пойду.
За день до отплытия Лемох, Тимон и Феокл побывали в Теменосе. В храме Аполлона Дельфиния они вознесли молитвы, в которых просили могущественного покровителя Ольвии уберечь их в пути от всякой напасти. А чтобы олимпиец услышал их молитвы и не оставил без своей защиты, на одном из алтарей принесли в жертву ему кролика и арибалл
[119] с благовониями.
* * *
Утром шестого дня второй декады месяца фаргелиона проводить Тимона и Феокла на пристань Ольвийского порта пришли Фокрит с женой Мелиссой, Софон и его сын Плавт, сосед Кладос и даже архонт-басилевс Гиппарх Филотидос. Были тут, конечно, и незнакомые Тимону любители атлетики, то есть спортивные болельщики, сердца которых успел пленить Тимон. Им ничего не оставалось, как со стороны смотреть на то, как обнимают и целуют их кумира родственники и близкие.
