— Спасибо, дядя Лемох, теперь я буду иметь хоть какое-никакое представление о том, что такое торговый корабль, — сказал Тимон.
К концу дня, когда «Гелиос» выходил из Борисфенского лимана в открытое море, справа по курсу показался небольшой остров с невысокими обрывистыми розовыми берегами. На нём белели десятка два небольших домиков. Один из них, повыше, судя по всему, был храмом.
— А вот и Борисфен, — заметив, с каким интересом вглядывается в незнакомый остров Тимон, сказал Феокл. — С этого острова приблизительно двести лет тому назад началось заселение этих краёв эллинами. Поначалу купцы заложили здесь эмпорий
[122] для торговли с местным населением. А потом и прочий эллинский люд стал перебираться на эти земли и осваивать их. И только около ста лет спустя началось строительство нашей Ольвии.
— Выходит, — малость подумав, сказал Тимон, — что нашей Ольвии всего лишь сто лет?
— Вот именно, — подтвердил Феокл. — Чуть больше ста лет! А видишь, каким за это время городом успела стать Ольвия! А начиналось-то всё ведь с землянок. Это тебе не лепёшки печь, а город строить! А теперь посмотри-ка сюда, — взяв за плечо Тимона, развернул его в противоположную сторону Феокл. — Что мы видим здесь?
С левой стороны, прямо из моря вырастала огромная зелёно-изумрудная роща.
— Это, дружочек Тимон, Гилея
[123], — объяснил Феокл, — роща Гекаты
[124], жены Ахилла. А за нею — жаль, что мы не сможем его увидеть, — Дром Ахилла
[125]. На нём герой упражнялся в беге. И даже поговаривают, зачем-то преследовал Ифигению
[126]. Хотя откуда тебе это знать...
— Это почему же? — заперечил Тимон. — Ведь я давно уже умею читать. Меня научили читать отец с матерью. И свитки
[127] кое-какие у нас имеются. Гомера, например. «Илиаду» я уже прочитал. Начал читать «Одиссею». Даже стихи Сафо
[128] у нас есть...
— Вот уж не думал... — удивлённо покачал головой Феокл. — Казалось бы, какое отношение может иметь Фокрит к поэзии...
— А сколько он стихов знает наизусть! — поспешил заверить своего педотриба Тимон.
— Даже так? — ещё больше удивился Феокл. — А впрочем, ничего удивительного: в Ольвии, как я заметил, едва ли не каждый горожанин знаком с грамотой. И всё же Фокрит приятно удивил меня...
Первый день плавания прошёл без каких-либо происшествий. Море было спокойным, если не считать мелких волн, бегущих к югу наперегонки с «Гелиосом». Судно по возможности держалось ближе к берегу, не отдаляясь от него больше чем на двадцать стадий. Как объяснил Лемох, делалось это на случай внезапного ухудшения погоды, чтобы иметь возможность быстро укрыться в какой-нибудь бухте, гавани или хотя бы заливе.
Спали матросы, а с ними и Феокл с Тимоном на носовой палубе под тентом. С непривычки первая ночь на море выдалась для Тимона неспокойной и тревожной. Мешала постоянная качка, хлюпанье о борта волн, скрипение рея на мачте и громкий храп некоторых матросов. Тимон часто просыпался, вставал и, переступая через людей, спящих вповалку мёртвым сном, подходил к борту. Высоко над головой, лишь изредка прячась за небольшие тучки, ярко светила луна. Вдали, на западе, узкой жёлтой полосой виднелся обрывистый берег. Всё было необычно, непривычно, а потому несколько тревожно.
* * *
В полдень второго дня плавания тишину на «Гелиосе» нарушил голос всматривавшегося вдаль рулевого:
— Слева по борту вижу остров Левке
[129]!
Тимон поспешил на нос корабля. Небольшой белёсый скалистый остров был окутан туманом, и потому казался невесомым, висящим в воздухе. Сзади неслышно подошёл Лемох. Положив руку на плечо Тимона, он произнёс несколько таинственным голосом:
— Обычно мы не пристаём к Левке. Но сегодня, поскольку с нами плывёт будущий олимпионик, придётся пристать.
— Почему? — спросил ничего не понявший Тимон. — При чём тут я?
— Скоро увидишь, — загадочно ответил Лемох.
«Гелиос» бросил якорь в полустадии от восточной стороны острова, где берег был пониже и местами более пологим. На остров переправились в лодке пятеро: Лемох, Феокл, Тимон и двое матросов. К острову пристали в крошечном заливчике, берег которого позволял без особых усилий подняться на сушу.
Чего не ожидал Тимон увидеть на этом затерянном в пустынном море клочке суши, так это храма. Храм — большой, величавый, красивый, внешним своим видом напоминавший храм Аполлона в Ольвии, — возвышался в центре острова на невысоком холме.
Заметив удивление Тимона, Лемох, пока шли к храму, успел просветить паренька:
— Перед нами храм Ахилла Понтарха. Кто такой Ахилл, ты, конечно, знаешь. А вот как Ахилл оказался на этом острове, — целая история. Расскажу вкратце. Когда Ахилл погиб под Троей в Троянской войне
[130] от стрелы Париса
[131], его мать Фетида
[132] выкрала тело сына из погребального костра и перенесла его на этот остров, который по её просьбе поднял со дна морского Посейдон
[133]. Здесь богиня воскресила Ахилла, и с тех пор он живёт на Левке, считаясь владетелем Понта Эвксинского и покровителем плавающих в этих водах моряков. Живёт Ахилл вот в этом самом храме. Увидеть Ахилла мы вряд ли увидим. Он редко является простым смертным — всё-таки сын богини. Да и сам принадлежит к сонму богов. А вот благословения у него попросим непременно.
Поднимаясь на возвышение, на котором стоял храм, Тимон осмотрелся. Остров показался ему почти что круглым, не больше четырёх стадий в поперечнике. Местами он был покрыт травой и редким кустарником. Кое-где росли даже деревца — низенькие и чахлые. На острове паслись десятка два коз, а его берега были усеяны множеством крикливых чаек.
