Фокрит, не задумываясь, уверенно ответил:
— Сей пшеницу! И побольше! В Элладе уже началась навигация, и три дня тому назад к нам пришёл первый торговый корабль. Из Афин
[48]. Привезли хорошие вести. Для нас хорошие, имеется в виду. Оказывается, у них там, у афинян, что-то не заладилась торговля зерном с Египтом, и теперь Афины рассчитывают только на Ольвию и Пантикапей
[49]. Даже грамматидий
[50] насчёт этого мне прислал мой афинский клиент. Ячмень также будут закупать. Но меньше. Пшеницу — всю, какая будет. Афиняне — народ изнеженный, им подавай только пшеничный хлеб! Сей, Софон, побольше. Можешь рассчитывать на пять тысяч медимнов
[51]. А то и на больше. Да и мне медимнов сто понадобится, на муку и крупу. Словом, забираю всё, что вырастишь. До последнего хеника
[52]! И соседям передай, пусть побольше сеют.
— Пять тысячи медимнов! Ого-о! — сделал большие глаза гость. — Я, пожалуй, столько и не засею…
— Постарайся, заработаешь прилично. Заготавливай также мёд, воск, шкуры какие там есть. Афиняне всё заберут, город богатый.
— Ну, что ж… — поднялся из-за стола Софон. — Спасибо за угощение, за хорошую новость и совет. Ещё день-два, и буду приступать к севу.
— Посидел бы ещё, — попробовала задержать гостя Мелисса. — Куда торопишься?
— Рад бы, дорогая Мелисса, посидеть, да надо ещё по лавкам пройтись, купить кое-что хочу. А ещё я Ольвию обещал Плавту показать. Он ведь только из-за этого и ехал сюда.
Пошептавшись о чём-то с Плавтом, Тимон тронул хозяина за руку.
— Дядюшка Фокрит, можно я покажу Плавту город? А?
— Отчего же нельзя? — пожал плечами Фокрит. — Конечно, можно. Тем более что город ты знаешь лучше, чем отец Плавта. Валяйте вдвоём! Это вы хорошо придумали: и вам обоим будет интереснее, и у отца останется больше времени на поиск своих покупок. Не так ли, Софон?
— Именно так! Я даже рад, что так обернулось. Вдвоём им действительно будет интереснее. — Порывшись в полотняном кошеле, который свисал у него с плеча под хламидой, Софон достал несколько халков
[53] и протянул их Тимону. — Купите там себе чего-нибудь сладкого.
Чтобы не отставать от гостя, Фокрит зашёл в дом и тоже вынес мальчишкам несколько монеток.
— Только, ребята, не очень увлекайтесь, — предупредил их Софон. — Не забывай, Плавт, что сразу после полудня мы должны отправиться домой.
* * *
Выйдя со двора и миновав небольшой проулок, мальчишки оказались на большой, шириной больше двадцати пахюсов
[54], улице. Проезжая её часть была вымощена щебнем вперемежку с битой керамикой и черепицей, а пешеходные дорожки — плоским булыжником.
— Это у нас Главная улица, она тянется через весь город с севера на юг, — объяснил Тимон. — Так что ты хотел бы увидеть?
— Всё, что покажешь, — кратко ответил Плавт. — Я ведь в Ольвии впервые.
— В таком случае начнём с Теменоса. Вон он слева у нас, — указал Тимон на видневшуюся неподалёку слева высокую жёлтокаменную ограду с портиками.
— А что такое Теменос? — поинтересовался Плавт.
— Это священное место Ольвии, там находятся главные святыни города: храмы и алтари. В Теменосе проводятся всякие торжественные мероприятия: празднества, жертвоприношения, по разным случаям возносятся молитвы богам и всё такое.
Обойдя ограду с северной стороны и миновав арочные ворота в восточной ограде, украшенные лепниной необычайно тонкой работы, Тимон и Плавт вошли в Теменос.
В отличие от улицы Теменос был вымощен жёлтой известняковой крошкой и тщательно утрамбован. Бросалась в глаза царившая повсюду чистота. Можно было подумать, что это не общественная площадь, а чей-то тщательно подметённый двор.
Едва ребята вошли в Теменос, как у Плавта широко раскрылись от восхищения глаза.
— Вот это да! До чего же красиво! Что это такое? — воскликнул он, указывая на возвышавшееся у северной ограды величественное здание с четырьмя поддерживающими фронтон
[55] колоннами и статуей прекрасного молодого мужчины с вьющимися волосами в небрежно накинутом на плечи гиматии
[56] перед входом.
— Это у нас храм Аполлона Дельфиния
[57]. А это сам Аполлон стоит. Ты, думаю, слышал, что в Ольвии этот бог самый почитаемый из всех олимпийцев?
[58] У нас его чтят больше, чем самого Зевса
[59]. Ведь он — покровитель торговли, мореплавания и переселенцев. А главное, он является опекуном и покровителем Ольвии.
Чтобы лучше рассмотреть храм, Плавт не спеша обошёл его вокруг, жадно всматриваясь в богатые лепные украшения и настенные росписи.
— Умеют же люди чудеса творить! — возвратившись, восхищённо воскликнул он.
— А это у нас Священная Роща, — Тимон указал на небольшой, аккуратно разбитый слева от храма сквер. На росших в Роще клёнах и липах уже начали показываться из лопавшихся почек крошечные листики, и издали казалось, что деревья окутаны прозрачной зелёной дымкой. — В праздники здесь приносятся жертвоприношения богам. Вон там, у стены, алтарь
[60] для возлияний. А этот, перед нами, — для жертвоприношений. То есть сожжений. А тот, что позади, большой, на помосте, — это главный алтарь Теменоса. На нём совершаются только самые важные жертвоприношения с участием жрецов.
— Это тоже алтари? — Плавт показал на выстроившиеся в ряд перед Рощей небольшие возвышения из песчаника.
— Нет, — мотнул головой Тимон, — это постаменты. На них устанавливают бюсты ольвиополитов, которые заслужили особое уважение граждан Ольвии. Видишь вон те два бюста? Этот, что поближе, бюст самого богатого горожанина, банкира Спифона. Он на свои средства построил в Афинах в подарок нашему городу боевую унирему
[61]. Для защиты порта от всяких там непрошеных гостей. Морских разбойников, имеется в виду.
