Гуаньинь, как обычно, была разной. Девицей, старушкой, девочкой, зрелой женщиной. Черты ее лица постоянно находились в движении, причем выглядело это почему-то органично.
Но в данный момент меня интересовало не то, как она выглядит, и даже не то, зачем после стольких безуспешных попыток выйти с ней на связь, она наконец вытащила меня в это свое никогде
[10], а то, увенчался ли успехом мой план. Ну и Юэлян. В смысле, не пострадала?
— Да. — Старуха повела рукой, но закончила жест девчушка лет шести. — Вот, смотри сам.
Прямо перед глазами развернулось полотно, что-то вроде плоского экрана диагональю метра два с половиной. На нем в стоп-кадре застыло изображение, последнее, оставшееся в моей памяти: замершие всадники острия клина желтых. Еще одно движение, и изображение ожило, только вот ракурс сменился. Теперь камера транслировала не вид из моих глаз, а обзорную панораму как бы с дрона, зависшего на высоте метров пятнадцать-двадцать.
Острие клина так и осталось неподвижным, а воины за ним — нет. Не зная, что произошло с передними рядами, они продолжали скакать, налетали на зону «локального искривления временного потока», превратившего их товарищей в статуи. Свалка, неразбериха, многоголосый вой и хрип насмерть задавленных людей и животных — «плазма» богини передавала не только изображение, но и звук.
За десять секунд работы техники «удушающего потока» стремительное и смертельно опасное построение желтых превратилась в кучу-малу, которая не то что атаковать, даже обороняться не могла. Чем тут же воспользовались мои соратники.
Правое и левое крыло, ведомые Быком и Пиратом, обрушились на конницу врага с флангов, сотня арбалетчиков Амазонки выпустила залп в тыл и спустя два удара сердца врубилась туда же. Полный и окончательный разгром — зажатые с четырех сторон желтые гибли десятками.
Увидел я и свою невесту, которая, выполняя приказ, уносилась прочь от этой свалки, везя мое обмякшее тело переброшенным через седло.
— Мощно вышло, — заметил я. — Даже не ожидал такого.
— Очень впечатляюще, — согласилась Гуаньинь, меняя образ смешливой девушки на строгую маску неприступной красавицы в богатых одеждах. — Признаться, я такого от тебя не ожидала.
— Да и я тоже, — честно сказал я. И тут же перевел разговор на другую тему: — Многоликая, со всем уважением, но ты почему трубку-то с месяц не брала? У меня столько вопросов накопилось, а ты меня в бан-лист засунула и молчком. Я все понимаю, ты дама занятая, множество миров, и все такое, а я всего лишь пытаюсь спасти магию в одном из них, но…
Одна из рук — их вдруг стало очень много — легла мне на губы, прерывая поток слов.
— Были дела, Алексей. Знаешь, боги тоже не вполне свободны. И потом, мое появление могло усугубить ситуацию, которая и так повисла на волоске.
Странно, почему у меня не было ощущения, что все плохо? О чем она, вообще?
— Да все нормально вроде идет. Юг, считай, мой. Сейчас Бешеная Цань снимет блокаду с Синьду, если уже этого не сделала, возьмет морской порт, где будет править. Потом подпишем вассальный договор с Сунем, свадебку с Юэлян сыграем и все. Понятно, что Китай значительно больше, чем два-три уезда на юге, но, согласись, очень неплохие результаты для трех с половиной месяцев работы.
— Соглашусь, — богиня улыбнулась так тепло и ласково, что у меня сердце защемило от недобрых предчувствий. Она не была со мной добра, чтобы так улыбаться.
— А что за дела тебя отвлекли, милосердная? — осторожно уточнил я. — Какие-то неприятности?
Она кивнула, но вслух ничего не произнесла, отчего у меня на душе стало еще паршивее.
— Меня это касается?
Еще один кивок, сопровожденный улыбкой в исполнении доброй бабули.
— Многоликая, не сочти за дерзость, но мы можем как-то более содержательно пообщаться? Я же не этнический ханец, чтобы вот так по намекам понимать, что ты сказать хочешь.
— Янь-ван победил, — она склонила голову.
— Да с фигов, он с того раза никак себя не проявлял! — выдал я быстрее, чем успел обдумать сказанное. Поправился спустя миг. — В каком смысле?
— Мне напомнили, что боги не вмешиваются в дела людей. Точнее, не так, как это сделала я.
— Кто?
— Тот, кто имел на это право.
— А Янь-ван тоже, между прочим, в мое тело влез! Так что — можно было?
— Этот факт был учтен. И признан ответными действиями. И, как следствие, оправданными.
— А Бай Гуцзин? То, что он на меня скелета натравил…
Снова жест, запирающий мою речь.
— Я была небрежна, — произнесла девчонка-подросток в мужской одежде и луком в руке. — А он — последователен и внимателен. Он победил. Принято решение, что я должна прекратить свое вмешательство в дела людей. И перестать оказывать тебе помощь.
Вот, значит, как! Пока я изображал из себя полевого командира, объединял раздробленный феодалами Китай, где-то в Небесах, или где там боги Поднебесной обитают, шла своя война. Гуаньинь, представляющая партию «Спасем китайскую магию» столкнулась с противодействием короля ада, который стремился к сохранению статус-кво — она как-то говорила, что он консерватор и ретроград. Почему, кстати? Чем ему одаренные не угодили?
Впрочем, это их дела — небесные. А для меня важно, что по итогам невидимых баталий, моя патронесса проиграла. Ей поставили на вид (кто? лично нефритовый император?) и запретили дальнейшие эксперименты с людьми. Поэтому она на звонки не отвечала.
И?
В смысле, не стрелок И, а «и», то есть дальше что?
— А что конкретно это значит, многоликая? Конкретно для меня? Я так-то понял уже, что тебе приказали сократить общение со своим чемпионом, но дальше-то что? Отберут техники? Вернут меня в родной мир?
Странно, но даже мысль об этом наполнила меня тоской. Став стратегом, живя в условиях непрекращающейся войны древнего Китая, я уже не мыслил оказаться в мире, где главной опасность является увольнение с рабочего места.
Я понял, что не хочу возвращаться к прежней жизни. Совсем. Тут грязно, опасно, нет множества вещей, которые делали мой быт приятным и комфортным, но это мой дом. Уже успел им стать. И в нем живут мои друзья. Настоящие, пусть и китайцы все поголовно.
— Вода не течет из океана в горы. — В одной из рук появился веер, расписанный драконами и фениксами, грызущими друг другу глотки. Он пару раз качнулся, гоня ветерок в лицо богине, после чего превратился в грубую тяпку, которую держала сгорбленная годами и тяжелым трудом пожилая китаянка. — Нельзя повернуть свершившееся вспять.
— Это понимать как «нет»? Тогда что?
— Ты должен доказать, что мое вмешательство было минимальным. Что ты можешь и желаешь сделать то, что я тебе поручала, сам. По своей воле и своими силами.
