Некоторое время она смотрела на меня не мигая, как змея какая-нибудь. Потом неуловимо качнулась вперед, превращаясь из дорогой куртизанки в растрепанную Юэлян. Обхватила руками мои щеки, легонько коснулась губами лба. Прошептала:
— Спасибо!
И я пропал. Перестал себя ощущать. Точнее, остался собой, но будто распался на сотни тысяч, а может, даже миллионы копий, каждая из которых зажила своей жизнь. Видел, чувствовал, обонял и осязал — одновременно. Понимаю, как это звучит, да…
Один Вэнь Тай бросил с коня слово «стоять» и умер. Разрыв сосуда в головном мозге, кровоизлияние, смерть. Другой был убит из засады на подъезде к селению с названием Бегония. Третий проехал мимо того же места, но в него никто не стрелял. Он благополучно закончил объединение южных уездов, встретился с тестем Чэном, поссорился с ним на пиру и был отравлен. Четвертый внес предложение отцу невесты, которое было встречено «на ура», получил в армию около шестнадцати тысяч пехоты и трех тысяч кавалерии и отправился на восток, где погиб и положил всех своих солдат.
Двадцать пятый на фоне ревности убил Быка — подло, наняв убийцу-отравителя. Шестьдесят восьмой за полгода завоевал три уезда за Янцзы, умер от алкогольного отравления. Девяносто девятый задушил Юэлян. Сто восьмидесятый бросил идею с завоеваниями, удалился в горы, где прожил двенадцать лет в одиночестве, а потом был убит мародерами, бежавшими с какой-то битвы.
Три тысячи восемьдесят второй решил никуда не ходить и основал на южных землях собственное царство. Он вырастил двух сыновей и одну дочь, до конца своих дней был рядом со своей женой и умер через два дня после ее смерти. Через два месяца после их кончины старший сын знаменитого стратега и не менее известной лучницы стал вассалом северного владетеля, приказав удавить своего младшего брата и сестру.
Пятисоттысячный Вэнь Тай бросился на меч — я так и не понял, что меня побудило так поступить. Восьмисоттысячный…
Жизни множества моих вариантов кружились в бессистемном хороводе, были представлены в настоящем, прошлом и будущем. Где-то видения обрывались со смертью двойника, где-то продолжали показываться. Я окончательно потерялся и даже не пытался следить и запоминать показываемые мне картинки, просто был ими всеми одновременно.
В какой-то момент хоровод образов прервался, и я почувствовал, как правую щеку обожгло болью. Голос невесты, полный беспокойства и слез ударил по ушам.
— Тай! Тай! Очнись, Тай!
Я столько уже раз слышал эти ее слова. В них было столько эмоций — и всегда разные. Умоляющие, властные, сожалеющие. Тысячи вариаций: защита сына, которого я бью за проступок, его голова уже в крови, полный неги стон «О Тай!», состоящий из концентрированной ненависти…
— Тай! — узкая ладошка возлюбленной ударила меня уже по другой щеке.
И варианты собрались в один. Я стал самим собой. Тут же выяснилось, что я уже не в никогде с богиней, а нахожусь в реальности — единственной из мне доступных. Лежу на земле, а моя китайская принцесса уже замахивается для следующего удара.
— Юэ! — прохрипел я. — Хватит. Жив.
Лицо девушки тут же расплылось в улыбке, она защебетала что-то быстро-быстро, одновременно поглаживая меня по волосам. Я понимал, что она говорит, но не полностью — общий смысл, отдельные слова. Мол, она волновалась, что я ушел в какую-то ци-кому, такое порой случается с одаренными, переоценившими свои возможности.
Мне было очень приятно слушать ее певучие, пусть и не всегда понятные слова. В них были чувства — настоящие, а не копии тех, что мне довелось пережить за тот короткий миг, когда губы Гуаньинь коснулись моего лба. Пожалуй, голос Чэн Юэлян вкупе с легкими, почти невесомыми прикосновениями и не дал мне свихнуться, после того как одно сознание разделилось на миллион версий, а потом снова схлопнулось.
Я понимал, что сделала многоликая, и даже был благодарен ей — хитрая богиня все-таки смогла обмануть тех, кто навязал ей договор. Вывалила на меня миллионы комбинаций или жизней альтернативных Вэнь Таев в других мирах — фиг его знает. Дала шанс выжить и после того, как важная часть возможностей была у меня отнята.
Никакой помощи — все как прописано в договоре. Только собственные решения чемпиона. Да, он оказался несколько осведомленнее, чем предполагалось, ну так и что? Запрета на это не было!
Подозреваю, она не собиралась так поступать. Решение было импульсным (хотя что такое импульс для существа, живущего во множестве измерений одновременно?) и принято под влиянием чувств. Из-за слов. Обычных, в общем-то слов, по большому счету даже не вполне искренних, так, вопрос вежливости.
С этим ее даром мне еще предстояло разобраться. Попытаться вспомнить, что увидел, привести хоть в какой-то порядок. Проанализировать. Отбросить мусор — я точно не собирался увлекаться тем смазливым мальчиком из версии триста тридцать шесть тысяч восемьсот двенадцать.
Но не сейчас. После. Когда перестанет плыть земля под моим неподвижным телом, и когда Юлька уберет ладошку с моей головы. Принцесса, словно услышав мои мысли, подняла руку, но я перехватил ее и приложил к своей щеке.
Она снова заговорила. И я снова понимал суть сказанного. Теперь она переживала, что мы ведем себя неподобающе и кто-то может нас увидеть. Гуаньинь сказала правду — встроенный лингвоанализатор накрылся, но я все же мог понимать китайский, пусть и не так хорошо, как раньше. Полагаю, это было влиянием языковой среды, в которой я прожил достаточно долго. Память выхватывала из потока знакомые слова, мозг составлял их в логические связки и выдавал результат плюс-минус сходный с тем смыслом, что вкладывал в него собеседник.
Сам я, однако, говорить мог на уровне маленького ребенка. Даже не простыми фразами, а отдельными словами. «Да», «нет», «хорошо», «хватит», «сейчас». Не очень понятно, как с такими навыками общения получится ставить задачи командирам, но и то хлеб!
— Плохо. Сказать. Больно. — В завершение этого, я еще руку к голове приложил. Понял, что звучит крайне непонятно, добавил: — Ци. Удар. Плохо. Я.
Аж скулы свело от бешенства. Боги, блин! Хрен ли лезть — нормально же все было! Уроды! Захвачу Китай — снесу к фигам все храмы! Устрою атеизм в Поднебесной — будут знать, как совать свой нос в дела людей!
Юэлян меня поняла. Как-то — я бы лично не догнал ни за что. Что-то быстро проговорила, но я не смог узнать ни единого слова. Попросил ее говорить медленнее.
— Мало. Нет. Медленно. Голова. Слова. Нет.
Помогло.
— У моего третьего дяди было что-то похожее, когда он перенапрягся. Есть лекари, они помогут. Это можно исправить, — сказала она.
В смысле, я узнал только слова «третий дядя», «так же», «лекарь» и «помогут». И уже из этого собрал предложение, ориентируясь на контекст.
А вообще, здорово устроен человеческий мозг. Всегда найдет в памяти третьего дядю, у которого было так же. Мне в результате и объяснять ничего не надо.
