Тут с правой стороны, отведенной в большей степени под приезжих гостей, поднялся человек и медленно пошел по коридору к нашим с дядей столам. Сперва издали я его не разглядел, но, когда он приблизился на десять шагов и церемонно поклонился, сложив перед собой руки, смог рассмотреть в деталях.
Выглядел он необычно хотя бы потому, что был не китайцем, а каким-то монголом. Узкое лицо с крючковатым носом, хищная улыбка, которую он даже не пытался скрыть за вежливостью, и наряд — какая-то невероятная комбинация из халата и обрывков шкур, которыми были обмотаны голени, предплечья и пояс. Оружия у него с собой не было, пир все-таки, но я почему-то представил, как на поясе у него висит большой меч дао.
— Гун Чэн Шу, — первый поклон был адресован дяде, а второй мне. — Хоу Вэнь Тай.
Крохотный нюанс, которому бы без помощи своих советников я и значения не придал. Сперва он обратился к своему господину и лишь затем ко мне. Допустимо, но на самой грани приличий. Хозяином все же был я, хотя дядя и превосходил меня титулом, а значит, обращаться нужно было сперва ко мне, а только потом — к нему. Небрежность, которую можно было бы счесть оскорблением, если бы я этого захотел.
Но я не захотел. Вместо этого подобрался, как кот перед прыжком. Понял — началось то, о чем предупреждала Юлька. Провокация.
— Хуань Богэ, — отреагировал тесть и для меня пояснил: — Этот человек — один из моих ближайших телохранителей, я полностью ему доверяю. Он из народа сюнну, у него нет близких в наших краях, поэтому он ни с кем не сможет сговориться против меня.
Я кивнул. Сюнну, как я понял, — это хунну, то есть известные у нас на западе предки гуннов. Северные протомонголы, которые то воевали с Китаем в этот исторический период, то служили на охране его границ. Шотландская гвардия, короче. Разумный выбор в телохранители, что тут скажешь. Другой вопрос — какого лешего он приперся?
— Зачем ты пришел, Хуань Богэ? — Чэна Шу ответ на этот вопрос тоже интересовал.
— Я хотел бы развлечь тебя, мой господин, — снова поклонился хунн. — Здесь скучно.
На лице дяди Шу появилось выражение веселого любопытства.
— В самом деле? — произнес он. — И как же ты намерен это сделать?
— Как тебе известно, господин, я не одарен ни в чем, кроме боевых искусств. Чем еще я смогу тебя порадовать? Только поединком!
Здесь монголоид выпрямился и уставился мне прямо в глаза. Черные зрачки были как стволы горизонталки, которую приставили мне ко лбу. Никакой злобы, ярости — только холодная и расчетливая готовность убивать.
Внутри у меня все сразу замерло, да и снаружи, если прислушаться, тоже. Смолкли разговоры, смех, звон бокалов и перешептывание слуг на заднем плане. Гости смотрели на помост, где разворачивалось самое интересное действо сегодняшнего вечера.
Самым сложным было не отвести взгляд. Спасую сейчас, считай, уже проиграл. Не знаю, как мне справляться с этим типом в шкурах, но сдаваться я не собирался точно.
— Интересное предложение, — сказать это оказалось неожиданно легко. — Прямо здесь?
— Хоу Вэнь Тай. Мы будем очень аккуратны. Выбери бойца из своих капитанов, и мы сразимся с ним. Я много слышал о доблести героев, идущих за тобой. И мне бы хотелось самому проверить их силу.
Описать то, как на его слова отреагировал мой организм, было невозможно. Жуткая и едкая смесь из облегчения (драться не мне!), стыда (господи, какой же ты трус, Леша!) и бешенства (проверить меня, значит, решили, суки!) бросила в жар. Только невероятным усилием воли удалось удержать на лице скучающее выражение.
— Какой твой Путь, Хуань Богэ?
— Я Герой.
А вот тут я чуть не заржал. Ну, просто звучало это для русского, еще не окончательно окитаевшегося уха, довольно дико. Да и тон — я Герой! Грудь выпятил, плечи расправил, вот-вот зазвучит пафосная музыка Ханса Циммера, да флаг Коммунистической Партии Китая начнет развеваться за спиной. Герой, мля! Вот никогда не слышал, чтобы Ган Нин так себя называл. Он бы скорее сказал, что его стихия — огонь.
Возникло искушение натравить на этого монгольского типа Лю Юя. Бык был опытным поединщиком, но что-то мне говорило, что этот шаг мой тесть предусмотрел. Да и от пира, после того как мой побратим начнет сражение, мало что останется. Он ведь какой угодно, только не аккуратный.
— У меня есть для тебя противник, — кивнул я, чувствуя правой стороной лица внимательный взгляд Чэна Шу. — Ган Нин!
— Хоу Вэнь Тай! — капитан вскочил, каким-то змеиным движением сбросил с себя парадный халат, оставшись в одном нижнем. Широкими шагами приблизился к помосту, замер в поклоне.
— Постарайся не навредить телохранителю моего дяди, — сказал я. — Кажется, он очень к нему привязан.
— Да, господин! — расплылся в злой улыбке Пират.
Впервые за всю эту сцену хунн выдал настоящие эмоции. Лицо осталось такой же бесстрастной медной маской, а вот в глазах вспыхнул на секунду разлившийся напалм. Герой, блин!
Пока евнухи готовили место для схватки, а слуги несли оружие обоих поединщиков, мы с Чэн Шу сидели, мочили губы в вине и улыбались друг другу. Даже пару реплик отпустили.
— Жду не дождусь схватки! Ничто так не будоражит кровь, как сражение! Верно, молодой Вэнь?
— Согласен с тобой, дядя. Надеюсь, наши генералы не навредят друг другу?
— Хуань Богэ — опытный воин. До того, как я взял его к себе, он охранял северную границу Поднебесной.
— Ган Нин тоже мало сражался в дружеских поединках.
Тоже в своем роде фехтование. Только на словах. И тоже могло убить.
Расчет Чэна Шу был понятен. Он выставляет воина, чей Путь — Огонь. Герои не умеют сдерживаться, как и их первостихия. К тому же Хуань Богэ — реальный рубака, не придворный фехтовальщик, то есть умеет быстро и эффективно убивать, а не показывать красивый и зрелищный бой. В процессе схватки монгол увлечется — к бабке не ходи — и начнет сражаться всерьез. Даже не слишком важно, кто будет ранен или убит — обида посчитается нанесенной. Значит, появился формальный повод для охлаждения отношений между фракциями. Или, если, к примеру, погибнет Ган Нин, а я не потребую сатисфакции, будет продемонстрирована моя слабость как владетеля.
Пират для него наилучший выбор. Он тоже горяч, тоже может увлечься, но он в большей степени командир, а не нагибатор один на один. Мозги у него есть, и, надеюсь, ему их хватит, чтобы понять, какая хрень на этом пиру затевается.
С другой стороны, кого бы я ни выбрал, все равно проигрывал. В шахматах такая стратегия называется, кажется, вилкой. Двойной удар — один все равно достигнет цели. Прав был дядя — в этих играх я ему еще не соперник. Еще и Пирата подставил.
В общем, пока несли эти чертовы мечи, я весь извелся. И накрутил себя до такой степени, что уже сам был готов выйти на бой с хунном. И тут, когда слуги притащились наконец с подносами, на которых лежало оружие, за спиной раздался голос.
