Все ложь. Я еду «на работу» в контору «Боден компани» на улице Оноре. Там, за столом, покрытым пергаментом и счетами, мы — капитан Шарль, Гуго Боден и я — прорабатываем детали нашего дела: схемы снабжения и перевозок, но самое главное — распределения финансов.
Признаться, мне нравится это занятие. Я увлечена с тем пылом, как если бы встречалась с любовником. Но в данном случае меня интересуют деньги, они кокетничают со мной, и пьянящая возможность зарабатывать их очень для меня важна.
24 февраля, ближе к вечеру
Наконец проект военных поставок «Боден компани» доработан. Капитан Шарль своим аккуратным мелким почерком снял с него две копии. Утром мне предстоит доставить предложение Баррасу.
— Подождите! — крикнул мне вслед капитан. Он прошелся колесом и оказался передо мной.
— Да? — остановилась я, улыбаясь.
Он потер пальцами над конвертом, как бы посыпая солью. Заколдовал его.
25 февраля
— Вот предложение «Боден компани», — сказала я Баррасу, положив на стол папку.
Он указал шляпой с золотыми шнурками на стопку бумаг на столе:
— Положите туда, к остальным. — И посмотрел на меня усталым, многострадальным взглядом.
Я положила папку на стопку других и улыбнулась.
— Вы ознакомитесь с ее содержанием в первую очередь, не так ли, дядюшка Баррас?
Теперь остается только ждать. Все зависит от одобрения Шерера, военного министра.
В тот же день, под вечер (незадолго до пяти часов), по-прежнему идет дождь
— Бывает ли у вас в салоне военный министр, Фортюне? — спросила я, сдавая карты.
— Гражданин Шерер? Каждую неделю.
— О, пошла хвалиться, — сказала Тереза.
— Я думала, вы его знаете, Жозефина!
— Я говорила с ним у Барраса, знакома с его женой, но у меня в салоне он пока не бывал.
— Министр внутренних дел был у меня в салоне на прошлой неделе. И четыре депутата, — похвасталась мадам де Крени, болтая ногами.
— Депутаты пойдут куда угодно. — Я несколько месяцев пыталась завлечь к себе в салон министра иностранных дел, и наконец мне это удалось.
— Я об этом слышала.
— Хотите сказать, что действительно переманили Талейрана из салона Жозефины?
— Все важные лица посещают ее салон.
«Все, но только не военный министр Шерер», — подумала я: тот единственный, от кого все сейчас зависит.
— Пригласите Женевьев Пайан, — перед уходом посоветовала мне Фортюне Гамелен.
Оперную певицу? Ах, ну конечно же…
— Я в долгу перед вами, — поблагодарила я, обнимая ее на прощание.
МЕНЯ ОБВИНЯЮТ
28 февраля 1798 года
Бонапарт снова что-то обсуждает с Талейраном. Они каждый день запираются в кабинете. Все это довольно загадочно, ибо теперь Наполеон строго запрещает туда входить.
— Даже слугам нельзя, Бонапарт? — поразилась я. Весь кабинет в руинах!
— Даже вам, — ответил он, слегка потянув меня за ухо.
Без даты
У изголовья кровати Бонапарта — Оссиан, Плутарх и Коран.
Без даты
В собственном доме чувствую себя воровкой. Зажгла свечу и осмотрелась. Кабинет Бонапарта в привычном состоянии беспорядка, указывающего на бурную деятельность. Все поверхности завалены бумагами, газетами, свитками. Я взяла тарелку с куриными косточками, выкинула их, а потом поставила на прежнее место. Подошла со свечой к карте, разложенной на ковре. Египет.
1 марта
Министр Шерер еще не прочел предложения «Боден компани».
— Почему же так долго? — спросила я Барраса. Мы стояли в нише его великолепного салона, якобы восхищаясь картиной, которую там недавно повесили.
— Потому что у него все время уходит на рассмотрение предложений вашего мужа, вот почему.
Я покосилась в сторону группы, собравшейся в противоположном конце салона.
Жозеф, ссутулившись, читал Бонапарту нотации, судя по выражению лица. Несмотря на застенчивость, к своему положению старшего брата в семье Жозеф относится серьезно. По корсиканскому обычаю, ему полагается заботиться о младших братьях и сестрах. И в самом деле, какая бы слава ни выпала на долю Бонапарта, в семье считается, что все это — заслуга Жозефа. «Мы корсиканцы», — частенько повторяет Бонапарт, как будто это действительно все объясняет.
— Ваш муж что же, никогда не спит? — продолжал Баррас. — Получаем от него как минимум по меморандуму в день — и это помимо встреч, которые он не устает созывать.
— По поводу Египта? — поинтересовалась я, испытующе глядя на Барраса.
Он с шумом выпустил воздух.
— Этот его план безумен, — прошептал он, взяв меня за локоть.
— Итальянскую кампанию тоже считали безумной, — возразила я, становясь на защиту мужа. Но обратила внимание: Баррас не отрицал, что в отношении Египта что-то затевается.
Баррас взмахнул руками, как это делают провансальцы.
— Может, он и прав, кто знает? Может быть, это единственный способ уязвить Англию, отрезать ее от Азии, от источника ее богатства.
Англия — враг. Ибо, сколько я помню, так было всегда. У нас был бы мир, если бы не эта страна. Мы бы процветали, если бы не Англия. Почти все мои любимые мужчины — мой несчастный отец, первый муж, благородный Лазар, а теперь и мой блестящий Бонапарт, — все были одержимы одной-единственной идеей: победить Англию.
— Я так понимаю, что вы не сторонник этих замыслов?
Баррас провел растопыренными пальцами по редеющим волосам.
— Официально — да, разумеется, я поддерживаю эту идею. Но как частное лицо — я говорил об этом Бонапарту — серьезно сомневаюсь в успехе предприятия. Его замысел зиждется на трех ложных, с моей точки зрения, посылках. Во-первых, что Египет в принципе можно завоевать. Во-вторых, что Бонапарту удастся установить связи с Индией (это маловероятно). И в-третьих, что Индия вслед за тем объединит с нами усилия по завоеванию Англии (это уже просто смешно). Но знаете, в чем заключается истинное безумие? В том, что мои товарищи-директора могут принять этот замысел. Они готовы согласиться с любым планом, требующим отъезда вашего супруга из страны. Их смущает его слава и удачливость. Видели, кстати, кукол-Бонапартов, которых продают на набережной?
— А Индия? — спросила я. — Какое отношение ко всему этому имеет Индия?
Баррас внимательно посмотрел на меня:
— Вы ничего не знали об этом, так ведь? Вы просто догадались.
Без даты
