Без даты
Дважды отправлялась в Париж — и дважды поворачивала обратно. Превратилась в сельскую дикарку.
20 мая
Глории, давние подруги, соскучившись, приехали ко мне сами!
— Ах, дорогая, у вас теперь есть все: арфа, карета и замок. Чего же еще желать?
— На арфе не хватает трех струн, карете требуется новая оглобля, а что до замка!.. — рассмеялась я.
— Не отчаивайтесь, все можно наладить, — утешила меня Минерва.
— Признаюсь: мне по душе все как есть, — призналась я, заглядывая под стол, желая убедиться, что Мопс ладит с собачками, привезенными гостьями. У меня собрались пять женщин и четыре мопса — целый зверинец!
— Угодья чудные.
— Идеальные, — обняла меня Тереза.
Я ощутила, как она немного округлилась.
— Вам тоже можно это знать: у меня будет ребенок, — застенчиво объявила она.
— Да что вы!
— Вот как? — Но Тальен, ее муж, в Египте. А Уврар, любовник, уже женат…
— Да не смотрите вы на меня такими глазами!
Весь день мы играли в карты и обменивались новостями: об убийстве французских послов в Германии; об удручающих военных потерях в Италии; о том, как один из директоров обвинил Феша, Люсьена и Жозефа Бонапартов в разворовывании общественных фондов. Но вот главнейшая из них: будет предпринята попытка спасти армию, оставшуюся в Египте!
24 мая
Попытка спасения армии провалилась. Наши корабли не могут прорвать блокаду англичан. Весь день пролежала в постели в ужасном настроении.
16 июня
Утром галопом примчался курьер.
«Привез письмо от Бонапарта?» — с надеждой подумала я, припомнив начало итальянской кампании.
Но, увы, в конверте был номер газеты «Ла-Фе-де-Жур». В приложенной записке без подписи, узнаваемым аккуратным почерком капитана Шарля, говорилось: «Страница 4, сверху слева. Мне надо Вас повидать». В указанном месте я нашла статью с отчетом о поставке «Боден компани» хворых лошадей в Итальянскую армию. Солдатам пришлось переходить через Альпы с хромыми и хилыми животными — естественно, все проклинали Боденов.
В комнатах капитана Шарля в доме сто на улице Оноре не видно света. Привратник, скосив глаза, прочел напечатанное на моей визитной карточке.
— Мадам Ташер?
Я кивнула и отдала ему плащ. Он попросил меня подождать в маленькой гостиной. Я расположилась и стала осматривать простую, со вкусом обставленную комнату с картинами на стенах, букетами цветов, со столом со стопками книг (обложкой вверх лежит раскрытый томик «Персидских писем» Монтескье), с бронзовой скульптурой лошади. Здесь царил приятный беспорядок давно обжитой комнаты.
— Он принимает, — сказал швейцар и повел меня по темному коридору. Мы остановились перед старинной дубовой дверью с латунной шарообразной ручкой. Я услышала собачий лай. Швейцар постучал три раза.
— Входите, Клод, — раздался голос капитана Шарля.
Швейцар распахнул дверь. За ней, среди стайки собак, стоял капитан в халате из грубого холста, какие надевают художники. Он обнимал ищейку без одного уха.
— Мадам…
— Ташер!
Он бережно поставил ищейку на пол, переступил через лохматую дворнягу и вытер ладони о полы халата. Его косичка была перехвачена сзади лентой в алую с черным полоску.
— Теперь вы знаете о моей тайной жизни, — застенчиво проговорил он, оглядев собак.
— Откуда они у вас? — Сколько их? Восемь? Десять?
— Подбираю на улицах, — пояснил он, снимая халат, под которым обнаружился алый китель с белыми атласными лацканами, и вышел со мной в коридор. Капитан закрыл за нами дверь, заглушившую лай.
— И что происходит с ними потом? — спросила я, направляясь за ним в гостиную.
— А потом я не могу с ними расстаться, — улыбнулся капитан Шарль, подвигая мне обитый материей стул. — Прочли заметку в «Ла-Фе-де-Жур»?
— Она меня встревожила.
— Уверяю вас: лошади, закупленные «Боден компани», были здоровы. Но лошадей, поставленных в армию, взяли, по-видимому, на скотобойне.
— Луи и Гуго Боден оба в Лионе?
Капитан кивнул.
— Я только что получил от них письмо. Поговаривают о дознании.
«На этом все может закончиться», — подумала я. Для меня уж точно.
— Есть только один человек, который может нам помочь.
— Боже правый! — воскликнул Баррас, увидев меня. — Я уж начал думать, что мы больше не увидим вас в Париже! Вы подоспели как раз вовремя — к началу празднования…
Он сделал несколько танцевальных па, но поморщился, схватившись за поясницу.
— Наконец-то этот хвастун, директор Трельяр, вышел из игры — его избрание в качестве директора признано недействительным.
— Ха-ха, — подражая Баррасу, произнес попугай.
— Вот как? — Я все пыталась вспомнить, кто такой этот директор Трельяр. Теперь я жила совсем в другом мире. — Но почему?
— Ему не хватало четырех дней до возраста, когда он мог бы быть избран.
— Всего-то?
— Четыре или четыреста — какая разница? Закон есть закон, — подражая кому-то известному, произнес Баррас низким голосом. — Ирония заключается в том, что ваш деверь Люсьен Бонапарт обнаружил это нарушение и потребовал справедливости. Ему самому не хватает четырехсот дней до возраста, когда можно стать депутатом, но он поднял крик о четырех днях Трельяра. И все это — в час ночи. Хорошо, что у меня есть чувство юмора.
— Баррас, скажите, пожалуйста: читали ли вы заметку о «Боден компани» в…
— В «Ла-Фе-де-Жур»? Ах да, недавний скандальчик… Законодательный совет возмущен, разумеется, и требует расследования. — Он поднял вверх руки, как бы сдаваясь. — Они просто умирают от желания повесить эту историю на меня. Сидим тут, как на бочке с порохом.
В дверях появился Бото, секретарь Барраса.
— К вам еще одна делегация, директор.
— Это уже третья за сегодня. — Баррас взял меня за локоть и повел к двери.
— Поль, что происходит?
Он поцеловал меня в обе щеки.
— Очередной государственный переворот, бескровная революция. — Помахав рукой, он исчез, в просторном зале эхо гулко повторило: «Переворот… переворот… переворот…»
— Что же, он ничего не может поделать? — спросил капитан Шарль, не отрывая взгляда от шести шаров, которыми жонглировал.
— У меня даже не было возможности спросить. Положение… напряженное. «Боден компани» — последнее, с чем он хотел бы сейчас связываться. Может быть, как-нибудь потом…
