К Гортензии относятся как к королевской особе, родившей Бонапартам первого внука мужского пола. Даже синьора Летиция сквозь зубы поздравила мать «сына моего сына».
Эжена произвели в полковники гвардии (это большая честь, ведь ему всего двадцать один год), хотя, по правде говоря, титул «дядя» ему дороже.
К сожалению, такая слава Богарне вызвала зависть у Бонапартов, которая только усилилась после сегодняшней заметки в «Монитёр». Имя Гортензии в ней напечатано хоть и мелкими, но заглавными буквами.
— Такого ни для кого из нас не делают, — надулась Каролина, комкая в руках юбки маленькой Летиции. Крошка Ахилл сидел рядом с ней и сосал палец. — Или мы недостойны?
Она снова беременна, а это состояние всегда превращает Каролину в беспокойную львицу.
— Обязательно свяжитесь с «Монитёр», — улучив минуту, велела я секретарю Бонапарта. — Все члены семьи должны упоминаться на равных.
15 ноября, все еще в Сен-Клу (холодно)
Сегодня утром крестили Маленького Наполеона. Мы с Бонапартом, как крестные родители, с гордостью держали младенца. Он вел себя, как ангел, даже не захныкал.
«Если младенец не плакал во время крещения, то скоро умрет, это всякому известно», — заявила потом Каролина. Ну что за характер!
Мы вернулись в дом новоиспеченных родителей, где Луи по собственному почину и к большому удивлению моей дочери устроил в ее честь праздник. Приехали ближайшие подруги Гортензии: ее кузина Эмили, три сестры Оге и Каролина.
Вскоре после этого прибыла мадам Кампан, а затем потянулись один за другим и члены клана Бонапартов. Люсьен привез двух своих дочерей. Элиза была в странном платье, которое сама придумала: оно сочетало в себе египетский, римский и греческий стили. Такая мода, как она рассчитывает, будет подхвачена всеми парижанками.
— Жозеф прислал свои поздравления, но сам, к сожалению, не сможет приехать, — объявила она, хотя потом в приватной беседе рассказала, что он просто не одобряет праздник, устроенный Луи так скоро после понесенной Жозефом утраты, — вторая его дочь родилась мертвой. Наконец, приехал веселый дядя Феш с матерью Бонапарта. Синьора Летиция остановилась посреди комнаты и отказывалась от всех приглашений сесть, пока Бонапарт не подвел ее к почетному месту справа от камина.
Каролина пыталась добиться, чтобы маленький Ахилл показал всем, как он машет ручкой, когда вошла тетушка Дезире, одетая в модном среди молодежи греческом стиле, с дорогой тетей Фэнни: та казалась усохшей, но была, как всегда, бодра. Краски, которыми было расписано ее лицо, смазались. С напускной храбростью писателя, только что принявшего литературную премию, она прочла вслух довольно длинное стихотворение, написанное ею в честь сына крестной дочери, «нового Аполлона». Я уже обеспокоилась, что декламация затянется надолго (Бонапарт уже начинал нервно вздрагивать), когда приехал Эжен в новом мундире полковника консульских гвардейцев, и все девушки засуетились вокруг, вынудив его зардеться.
Когда все гости собрались и удобно расселись, а детей усмирили конфетами и прочими отрадами, зашел разговор о дебюте в «Театр Франсэ» протеже Тальма — актрисы, которой всего пятнадцать лет. Потом обменялись новостями, полученными с островов от Жерома и Паулины. О впечатлениях молодого Жерома мало что можно было сказать. Он просил прислать ему побольше денег (разумеется), да и только. Хотя Паулине, говорят, на Сан-Доминго понравилось, «несмотря на змей и дикарей».
После закусок Луи торжественно преподнес Гортензии потрясающее украшение из рубинов. Она была, по-моему, тронута, ибо благодарила мужа со слезами на глазах. Затем няня принесла главную драгоценность в короне моей дочери — ее прекрасного младенца, чтобы все могли восхититься. Он обильно срыгнул, отчего все зашумели. Дети визжали и прыгали, чтобы увидеть его розовое личико, в то время как Луи и Гортензия (да и мы с Бонапартом) с гордостью впитывали восхищение собравшихся.
Не припомню другого случая, когда бы моя семья и Бонапарты были столь едины и даже дружны. Впрочем, подозреваю, что тетя Фэнни со своей беззаботностью (она сидела на подлокотнике кресла) и тетушка Дезире со своей склонностью одеваться по-девичьи (цветы в волосах — и это в шестьдесят лет!) привели синьору Летицию в ужас. Ох этот дурной глаз! И все же, несмотря на легкие проявления зависти и недовольства, получился славный семейный праздник, во многом благодаря детям. Я усадила их рядом с собой с условием, что они будут вести себя тихо. Маленький Наполеон все время был у меня на руках.
— Ах, вылитый портрет матери! — сказала Каролина, отставив большой палец руки и щурясь на меня, как это делают художники. — Какая жалость…
Форт-де-Франс, Мартиника
Дорогая Йейета, моя дорогая племянница, обещаем обдумать твое предложение и обсудить его со Стефанией. Она энергичная девушка. Твоя крестная дочь тебе бы понравилась, будь у тебя возможность с нею встретиться.
Городской дом, который ты купила своей матушке, великолепен. Остается только переманить ее туда из ветшающей лачуги в Труа-Иле.
С добрыми пожеланиями, твой дядя Роберт Ташер
17 ноября, Сен-Клу
Днем встречалась с мадам Кампан — обсуждали штат прислуги, необходимый для Сен-Клу, и обязанности всех, кто будет служить.
— Одной фрейлины недостаточно, — качала она головой, просматривая мои заметки.
Я признала, что не понимаю, в чем именно состоят обязанности фрейлины.
— Они заняты своим делом: терпеливо ждут.
— Но чего же?
— Чего вам ни заблагорассудится. Могут составить партию в карточной игре, прогуляться с вами по саду. Подержать ваш веер, если вам захотелось потанцевать. Вызвать слугу, чтобы принес напитки, если на вас напала вдруг жажда. Почитать вслух, пока вы работаете за пяльцами. Развлечь ваших гостей интересной беседой. Они создают вокруг вас определенную обстановку своей репутацией и хорошими манерами. Короче говоря, делают вашу жизнь приятной. Предлагаю начать с четырех.
— Это не слишком ли?
— Учитывая скорость, с которой развертывается судьба вашего супруга, мадам Бонапарт, предсказываю, что вскоре вам потребуется в пять раз больше.
Тут служанка объявила о появлении вновь прибывшего посетителя:
— Гражданин Тальма! — да так громко, что я даже вскрикнула от испуга.
— Мадам Кампан, быть может, вы могли бы помочь с обучением персонала? — тихо попросила я, когда в комнату с королевским достоинством вошел прославленный актер. Величественному облику несколько мешала шапка из овчины и забавная маленькая муфта, свисавшая на шнурке с шеи.
Смахнув шапку с головы и зажав ее под правой рукой, Тальма медленно оглядел комнату, задержал взгляд на бронзовых канделябрах, на желтых бархатных креслах, на нас с мадам Кампан, а потом плавным движением отвел за спину правую руку в перчатке, выставил другую руку ладонью вверх и церемонно отбил нам низкий поклон.
