Мой друг, вчера у нас было великое сражение. Победа за мной, но потери велики. Неприятель лишился значительно большего, но это меня не утешает. Люблю.
Весь Ваш, Н.
14 февраля 1807 года
Мой друг, я по-прежнему в Эйлау. Все кругом завалено убитыми и ранеными, — не самая приятная сторона войны. Душа угнетена зрелищем стольких жертв. Однако я добился желаемой цели, заставил врага отступить. Утешьтесь и возрадуйтесь.
Весь Ваш, Н.
Без даты
На публике мы празднуем победы; уединившись — скорбим. Каждый день прибывают курьеры со списками убитых, раненых, пропавших без вести.
Я в ужасе от того, как близко Бонапарт был от смерти, каким опасностям он подвергает себя.
15 марта 1807 года, Милан
Дорогая мама, замечательная новость! В 6.47 вчера вечером Августа родила прекрасную девочку. Надеюсь, вы с папой не разочарованы. Я тотчас же напишу ему: мы будем рады, если он выберет имя нашей малютке.
Моя Августа, мама, она храбра как солдат и вполне здорова, младенец сосет энергично. Я и не подозревал, что сердце человека способно вынести такое количество любви!
Спасибо тебе за присланные бюллетени о победе под Эйлау. Отличная новость, но потери, конечно, удручают! Понимаю твои тревоги, связанные с опасностями, каким подвергает себя император. Надо верить, мама, ведь папа благословлен дамой Удачи. Ты знаешь, солдаты убеждены, что ты и есть их Удача!
Миллион поцелуев, твой сын и отец (!) твоей внучки Эжен
28 апреля, Гаага
Дорогая мама, у Маленького Наполеона корь. Я не спала две ночи, молюсь за нашего дорогого принца.
Преданная тебе и обеспокоенная дочь Гортензия
Без даты
Чувствую себя сомнамбулой, будто не от мира сего. Меня окутывают легкий дождик, влажный запах садов, бледный свет раннего утра. Знаю, что, когда очнусь от этого сна, жизнь навсегда изменится. Ткань нашего счастья разорвана навеки.
Маленький Наполеон скончался.
15 мая, замок Лаекен, Брюссель
Гортензия терпеливо вынесла мои объятия.
— Добрый день, мам, — поздоровалась она безо всякого чувства.
— О, дорогая! — Ее состояние смутило меня, но я все понимала.
— Гортензия, — сказал Луи, — твоя шляпа.
— Спасибо. — Медленно, как во сне, моя дочь протянула руку. — Ему нравились цветы на ней. Он не хотел бы, чтобы я ее потеряла.
И затем, обращаясь к Клари, добавила:
— Он умер, вы знаете?
Пети потянул Луи за руку, желая что-то сказать. Отец жестом попросил ребенка молчать.
— Неважно, что говорит мальчик, — прокомментировала Каролина, попутно велев слугам убрать сундуки, чтобы она могла пройти. — Гортензия все равно не слушает.
Следом за дочерью мы прошли в большой зал. Она встала у входа, оглядывая стены, покрытые гобеленами. Взгляд отсутствующий, вокруг нее — холод.
— Не так давно он был здесь со мной. Я держала его на коленях — вон там.
Она указала на кресло. Потом замолчала и уже больше ничего не говорила.
Без даты
Сегодня утром Каролина протянула Пети маленькое пирожное. Не сознавая, что делаю, я выхватила сласть у него из руки. Ребенок заревел.
Каролина пристально всмотрелась в мое лицо.
— Я… п-простите, — заикаясь, выговорила я и вручила Пети пирожное.
— Не попробуете ли сами, тетя Жозефина? — с проказливой улыбкой предложила Каролина.
Теперь, спокойно обдумав эту сцену, я понимаю, что не доверяю Каролине. Уверена, что ее нельзя допускать к ребенку — она вполне способна так или иначе ему навредить.
Но что за дурная мысль!
Воскресенье, 17 мая, замок Лаекен, Брюссель
Сегодня утром, после мессы, мы с Гортензией молча прошлись до пруда в конце парка.
— Здесь он бросал камушки в воду… — сказала она.
Я разрыдалась.
— Прости…
Я не могла объяснить, что горюю не только по Маленькому Наполеону, но и по своей дочери.
— Мне повезло, — улыбка Гортензии обдала меня холодом, — ибо я ничего не чувствую. Иначе бы я страдала.
ВРЕМЯ РАДОСТНЫХ ДЕЛ
14 мая 1807 года, Финкенштейн
Понимаю и разделяю Ваше горе в связи со смертью Маленького Наполеона. Можете себе представить, что я чувствую. Хотел бы быть рядом с Вами! Судьба Вас хранила: Вам не довелось терять собственных детей, но такова одна из болезненных особенностей жизни. Заботьтесь же о себе и доверяйте моим чувствам к Вам.
Н.
22 мая 1807 года, Милан
Здравствуй, дорогая мама!
Бедная, бедная Гортензия, бедный Луи: как они, должно быть, страдают! Мы с Августой прижимаем к себе нашу малышку, нашу прекрасную маленькую Жозефину. Ее назвали так по предложению папы. О, если бы можно было уберечь ее от всяческого зла! Как же тяжело быть родителем!
Преданный тебе сын Эжен
7 июня 1807 года, Париж
Дорогая, рыдаю вместе с Вами! Нет ничего страшнее потери ребенка — да еще такого. Если мой визит послужит Вам хоть каким-то утешением, окажите мне честь, позволив приехать к Вам.
Ваша верная подруга Тереза
10 июня, после полудня, Мальмезон
Едва завидев Терезу, я разрыдалась, чем огорчила милого Пети. Тереза успокоила его, подарив жестяную лопатку.
— Теперь ты сможешь играть в грязи. Впрочем, принцам это, наверное, не разрешается? — улыбнулась она малышу.
— Можно мне, бабушка? — спросил Пети, посмотрев на меня с надеждой.
— Конечно, — сказала я, гладя его кудри. Малыш не совсем в себе после смерти старшего брата: плохо ест и часто просыпается по ночам. Скучает по матери и отцу, я это знаю. Каждый день мы отсылаем его «письма» (каракули) на водный курорт в Пиренеях, подальше от опустошающего горя.
— Только вместе с Мими, — добавила я и подала той знак забрать ребенка.
— Бабушка Жозефина разрешает играть в грязи, — объяснила я Терезе, направляясь с ней к двойным дверям в сад, — но мама Гортензия — нет.
После я снова зарыдала, вспомнив, как Маленький Наполеон любил прыгать в лужах. Тереза не проронила ни слова, только взяла меня за руку. Пока мы шли по саду, я тараторила, как безумная.
