Она еще слаба, Ваше Величество, но доктор уверяет нас, что Ваша дочь вне опасности. Королева Гортензия просила меня передать Вам, чтобы Вы не возвращались в Париж. Вы нужны императору, и, поверьте мне, за Вашей дочерью хорошо ухаживают.
Пети особенно нежен в своих заботах и о матери, и о новорожденном брате.
По Вашему предложению, доктор Жан-Луи Боделок вознагражден десятью тысячами франков в золотой шкатулке, украшенной бриллиантами, а мадам Франжу — красивым кольцом.
Пожалуйста, простите кляксы, которые получились из-за неудачного пера.
Ваша покорная служанка, мадемуазель Адель Оге
Р. S. Я уведомила короля Луи о рождении сына.
И еще: к сожалению, преждевременные роды вызвали всевозможные толки, несмотря на заявление акушерки, что младенец родился на месяц раньше срока.
Без даты
Бонапарт застал меня плачущей над письмом Адели.
— У вашей дочери родился еще один сын. Разве это не повод праздновать?
— Меня не было рядом с ней.
Он нежно меня утешил. Мы прошлись, держась за руки, по садам.
27 апреля, среда (наверное), замок Марак, неподалеку от Байонны
До чего приятно снова оказаться возле моря! С наслаждением вдыхаю его запах. В утреннем свете вижу, что комната украшена нежно-лиловым и желтым шелком. Здесь мы спим вместе — на кровати цвета вишневого дерева, сверху украшенной короной. Гостиная оформлена как палатка из синего атласа с фиолетовыми и желтыми шнурами. Диван (не очень удобный), кресла и табуреты под ноги обиты синим шелком с желтыми полосками. Еще есть ванная палатка с деревянной ванной — как раз сейчас ее наполняют для меня. Высокая горничная из басков в сандалиях на веревочных подошвах только что принесла мне шоколад и марципаны.
— Подарок от императора, — сказала она. Вернее, я так услышала, ибо говорят эти люди на весьма странном наречии. — Велел передать, что любит вас, — добавила она по-французски, тщательно выговаривая слова.
5 мая
Есть что-то в этом соленом бодрящем бризе, что поднимает дух. Кажется, что чайки жалобно кричат нам обоим: «Домой!» Как мы с Бонапартом похожи! Оба родились и выросли на островах, постоянно видели перед собой море.
Если бы можно было жить так вечно, вдалеке от парижских интриг!
Вчера мы допоздна перешептывались в темноте.
— Когда состаримся и поседеем, купим себе небольшой замок возле моря, — сонно проговорил Бонапарт. — Вы будете ухаживать за цветами, а я — за овощами.
Без даты
Днем вернулись с Бонапартом в замок в мечтательном настроении. Мои горничные качают головами, удивляясь моим взъерошенным ветром волосам и босым ногам.
— Император спрятал мои туфли, — объяснила я и рассмеялась, увидев их озадаченные лица. Теперь одна из них готовит для меня ванну: у меня полно песку и в волосах, и в ушах.
День выдался славный. Мы выехали в одной из новых легких карет, вскоре показался океан.
— Ах! — с упоением вздохнул Бонапарт и взял меня за руку. Солнце отражалось от маслянистой поверхности воды.
Вскоре мы оказались на безлюдном берегу. Бонапарт приказал кучеру остановиться.
— Слишком тут дико, вам не кажется? — спросил он, осматривая скалистую бухту.
— Идеально, — ответила я, подвязывая ленты шляпы.
Подойдя к кромке воды, я скинула туфли и подобрала юбку. Услышав, что Бонапарт меня зовет, я бросилась от него наутек. Он догнал меня, пенящаяся волна бурлила у наших ног. Мы смеялись, тяжело дыша от бега. Он попытался столкнуть меня в воду, но я вывернулась и отбежала подальше.
Сколько же мы играли как дети? Час-другой?.. Вечность. Интересно, что подумали телохранители, наблюдавшие, как их император и императрица бегают взад-вперед по берегу, а потом то валятся на песок, то гуляют, держась за руки, — и без остановки обнимаются?
Вероятно, они решили, что мы очень сильно влюблены друг в друга.
ВОЗВРАЩЕНИЕ ВО ВРАЖЕСКИЙ СТАН
15 августа 1808 года, 39-й день рождения Бонапарта, Сен-Клу
Усталые и помятые, мы с Бонапартом въехали во двор Сен-Клу. Предыдущую ночь спали в карете, но все равно не было времени принять ванну — успели только переодеться и быстро перекусить.
Пишу сейчас, сидя в выходящей в сад гостиной, двери нараспашку. Жду, когда из кабинета на противоположной стороне двора покажется Бонапарт.
Через несколько минут к нам пожалует сенат, затем пойдем к мессе в честь «святого Наполеона».
Мне не терпится увидеть Гортензию, Пети и его новорожденного брата, но придется повременить (этот злосчастный долг перед империей!) Трудно поверить, что нас не было здесь четыре месяца — четыре замечательных месяца.
В тот же день, ближе к вечеру
— Хороший малыш, — с гордостью сказала Гортензия, передавая мне ребенка.
— О, Гортензия, он… — Честно говоря, я встревожилась. Младенец был крошечный, но с большой головой. — Красавец, — выдохнула я, и это было правдой, ведь в нем живет древняя красота явившейся в мир души.
— Его зовут Уи-Уи, — сообщил милый Пети.
Он стоял рядом со мной, положив руку в ямочках мне на колено. Я наклонилась и шумно поцеловала его.
— Щекотно, — заявил он, а затем попросил: — Еще!
— Потом наиграемся всласть, — пообещала я, — но сейчас, мне кажется, ты захочешь взглянуть на… — Я кивнула в сторону двери и закончила шепотом: — На то, что я тебе привезла.
У него расширились глаза.
— Кучер это принес? — спросила я у Адели.
— Кучер вместе с дворецким, — ответила она. — Тяжелая штука.
— Что ты привезла, мам? — поинтересовалась Гортензия, вытягиваясь в низком кресле.
— Да, бабушка, что там? — эхом отозвался Пети, как раз когда в коридоре послышалось клацанье и скрип паркета. С важным видом вошел дворецкий; за ним на колесах въехала модель военного корабля.
Пети повернулся ко мне, донельзя изумленный.
— Да, это тебе, — улыбнулась я, укачивая шевельнувшегося младенца.
— Скажи бабушке спасибо! — крикнула Гортензия вслед Пети, тотчас же побежавшему к поразительной игрушке.
— Спасибо-спасибо-спасибо, бабушка! — пропел Пети.
Воскресенье, 28 августа
Семейное сборище в Мальмезоне: мадам Летиция, Паулина, Жюли и ее девочки, Гортензия и милый Пети. Детям очень понравился наряженный в платье орангутанг, чьи выходки заставили их хохотать до упаду. Затем, к восторгу детей и мопсов, Бонапарт стал изображать медведя.
