10 сентября 1808 года, Милан
Дорогая мама, наша маленькая Жозефина уже пошла. Видела бы ты ее: само очарование! Моя красавица Августа вполне здорова, учитывая ее положение (носить еще три месяца). Пожалуйста, скажи папе, что я последовал его совету проводить больше времени дома с семьей — за работой до полуночи больше не засиживаюсь.
Миллион поцелуев, твой любящий сын Эжен
Р. S. Надеюсь, что папа сможет достигнуть взаимопонимания с царем Александром на предстоящей конференции в Эрфурте. Если ему удастся привлечь Россию к блокаде Англии, та вынуждена будет начать переговоры о мире.
22 сентября, Сен-Клу
В пять утра Бонапарт уехал в Эрфурт. Мы обнялись на прощание, он с чувством поцеловал меня:
— Вернусь через месяц. Обещайте, что не будете волноваться.
— Обещаю, — солгала я.
19 октября
С мирных переговоров Бонапарт вернулся, нагруженный великолепными русскими мехами.
— Зачем эта маскировка? — спросила я, ибо он был в черной адвокатской мантии.
— Я очень спешил. В Испании неладно.
— Вы вернетесь туда?
— Жозеф бросил Мадрид, бежал без борьбы. Король Пепе Коксо, как зовут его испанцы, порочен и некомпетентен. Имея такую семью, как у меня, и враги не нужны.
— Неужели войне не будет конца?
— Думаете, это я ее ищу? — с досадой спросил он.
Воскресенье, 4 декабря
Удивительные новости и очень тревожные. Талейран пригласил Фуше к себе в дом на улице Варен. Видели, как они прохаживаются там под руку.
— Но Фуше и Талейран ненавидят друг друга! — поразилась я.
— Когда враги объединяются, быть беде, — покачала головой Шастули.
22 декабря 1808 года, Милан
Дорогая мама, мне удалось перехватить письмо, посланное губернатором Жюно королеве Каролине в Неаполь. Как ты и подозревала, Талейран с Фуше объединились, чтобы возвести Иоахима на престол Французской империи. В случае если император погибнет в сражении, так и случится.
Каролина наладила систему передачи сведений между Парижем и Неаполем — с тем чтобы ее мужа могли быстро вызвать при необходимости. Жюно гарантировал ей военную «защиту» — ты понимаешь, что это значит.
Я предупредил императора, который, несомненно, тотчас вернется в Париж. Враг не в Испании — он дома, в семейном кругу.
Моя красавица Августа здорова. Акушерка предупредила, чтобы мы были готовы к пополнению семейства «в любое время».
[159]
Всегда преданный тебе сын Эжен
Вторник, Мальмезон
— Так вот что затеяла Каролина! — качнула головой Тереза. — Замышляет маленький государственный переворот? Должна сказать, я восхищена этой лисицей. Она поняла, что надо привлечь на свою сторону Фуше, поэтому умаслила его. Жюно, как губернатор Парижа, управляет полицией, поэтому она затащила его в свою постель. И разумеется, интимные отношения с австрийским послом окажутся полезны, если она станет королевой Франции. Не дай бог! Вы предупредили императора?
— Эжен дал знать Бонапарту.
— Будем молиться, чтобы император скорее вернулся.
23 января 1809 года, дворец Тюильри
Бонапарт вернулся из Испании, рычит на всех. Талейран понижен в должности,
[160] но Фуше, увы, по-прежнему занимает должность министра полиции. Как выясняется, он слишком много знает.
— Безопаснее будет держать его поблизости, — решил Бонапарт.
Ну, а что делать с его сестрой Каролиной? Я не решилась спросить, памятуя: «Кровь — это все».
12 апреля, Сен-Клу, десять часов пополудни
Час назад, когда мы сидели за ужином, пришло сообщение о новом вторжении Австрии в Мюнхен. Бонапарт разрывается между войнами на юго-западе и северо-востоке.
Суббота, 15 апреля, Страсбург
Ничто в поведении Бонапарта меня не насторожило: ни то, что он громко и фальшиво напевал «Мальбрука», ни суматоха приготовлений. После позднего ужина Бонапарт вернулся в кабинет работать — все, как обычно. Я до часу ночи играла в вист со своими дамами, после чего легла. По-моему, вскоре после трех меня разбудило лошадиное ржание. Я не сразу смогла понять, в чем дело. Не колеса ли фургона это скрипят?
Я подошла к окну, отодвинула шторы: во дворе стояла походная карета Бонапарта. Слуги, конюхи, адъютанты метались с факелами… Среди них стоял Бонапарт, натягивая шляпу.
Лакей открыл дверцу кареты и опустил ступеньку.
Бонапарт уезжал без прощального поцелуя «на удачу»? По темным комнатам, натыкаясь на столы, я ощупью добралась до выхода, сбежала по лестнице — и в карету.
— Жозефина? — удивился Бонапарт, увидев меня.
— Вы не можете уехать, ничего не сказав мне, Бонапарт!
— Я подумал, вы будете настаивать на том, чтобы поехать со мной, и…
— Да, вы правильно подумали.
— Но вы не можете прямо…
— Сир, мы готовы отправиться. — Дюрок растерянно смотрел на меня, не понимая, что в этой карете делает облаченная в ночную сорочку императрица.
— Прекрасно! — стряхнула я с себя остатки сна.
— Но, Жозефина, вы даже не одеты.
— Я серьезно, — грозно произнесла я, что заставило Бонапарта рассмеяться.
— Прикажите послать сундуки императрицы в Страсбург, — велел он Дюроку, накинув мне на плечи свою шубу.
— Ах, Жозефина, что бы я без вас делал? — вздохнул он, когда по булыжной мостовой мы проезжали парижские ворота.
Воскресное утро, Страсбург
Едва мы прибыли в Страсбург, как Бонапарт выехал к армии. Еще один поспешный отъезд, еще одно слезное прощание, еще один торопливый поцелуй «на удачу». Я расставила свечи, разложила карты, снова буду его ждать.
6 мая, полдень
Мой друг, задевшее меня ядро не причинило раны — едва оцарапало ахиллово сухожилие. Здоровье отличное. Не волнуйтесь. Все здесь будет очень хорошо.
Весь Ваш, Н.
12 мая 1809 года, Шенбрунн
Я — хозяин Вены. Все идет идеально. Здоровье крепкое.
