— Более того, у них есть ребенок. Мальчик.
— И отец — мсье де Богарне? Откуда ты знаешь? Кто тебе сказал?
— Шарлотта.
— Это общеизвестно? А маркиз знает? А мой отец?
— Насчет твоего отца не уверена.
Я села на краешек кровати и закрыла лицо руками. Потом встала.
— Куда ты?
Спустившись вниз, я отыскала тетушку Дезире в чулане, где та проверяла запасы.
— Могу я с вами поговорить? — спросила я.
— Может быть, попозже?
Я покачала головой.
— Жди меня в передней гостиной. Сейчас приду, — сказала она.
Я повиновалась.
Тетушка Дезире вошла и села, чинно положив руки на колени.
— Да? — сказала она тоном, который показывал, что у нее много забот.
— Я только что узнала о мадам Лонгпре, — мне было отрадно сознавать, что я не плачу и что мой голос не дрожит, — и о ее ребенке, сыне Александра.
— Ох, — спокойно произнесла тетушка Дезире.
— Разве это не имеет значения? — спросила я, не в силах более сдерживать обуревавшие меня чувства.
— Лаура не представляет для тебя угрозы, Роза. Александр любит тебя, если ты об этом беспокоишься.
— Откуда вы знаете?
— Александр мне все рассказывает. — Тетушка Дезире откинулась на спинку кресла с видом собственницы.
Я встала. У меня так кружилась голова, что надо было поскорее лечь. Тетушка Дезире взяла меня за руку.
— Роза, пожалуйста, не будь такой провинциальной. Ты жена, которую я выбрала для него. — Отодвинув штору, она смотрела на улицу.
— И?..
— А Лаура — женщина, которую он любит.
— О нет!
— Ты сама хотела знать правду.
Я швырнула на пол подушку, потом еще одну. Когда очередь дошла до вазы, меня трясло.
У МЕНЯ ИССЯКАЕТ ТЕРПЕНИЕ
13 декабря 1781 года
— Почему моя дочь такая хмурая? — спросил отец, когда я принесла ему стакан кларета на ночь.
— Ты находишь, что я не в настроении? — Мсье де Богарне уехал в Италию шесть недель назад, а сегодня годовщина нашей свадьбы. Два года.
Отец схватил меня за руку.
— Поедем со мной, Роза! Вернемся на Мартинику. — Здоровье отца существенно улучшилось, и ему даже дали небольшую прибавку к пенсии. — Разве ты не видишь, как ведет себя твой муж!
Я удивилась: а как он сам вел себя по отношению к матери?
— Эжен слишком мал, такое путешествие ему не по силам.
— Ну так оставь его с кормилицей. Пришлешь за ним, когда он подрастет.
Оставить Эжена? Знаю, многие так делают. Но я даже помыслить не могу о том, чтобы с ним расстаться.
— Прости, папа, это невозможно. Я только им и живу.
Отец взглянул на меня и тяжело вздохнул:
— Ах, эти матери-креолки!
19 января 1782 года
Папа уехал. Когда карета двинулась с места, он даже не оглянулся.
Я осталась совсем одна. Чувствую себя старухой.
25 июля, Нуази-ле-Гран
Сегодня утром прибыл курьер с сообщением, что мсье де Богарне прибыл в Париж. Я тотчас приказала закладывать карету. Попросила Мими одеть малыша. Она нарядила Эжена в матросский костюмчик, предназначенный для ребенка на год старше. Я поцеловала его в носик. Он активно задергал ножками и наградил меня улыбкой. Я попробовала покормить его перед дорогой, но от волнения молока не было. Эжен забеспокоился и захныкал.
— Попробую попозже, в дороге, — сказала я Мими, отдавая ей малыша.
Я лихорадочно оделась, выбрав кремовое шелковое платье для визитов и большую соломенную шляпу с широкими, кремовыми же лентами, которые завязываются под подбородком. Жакет оказался для меня немного тесен.
Всю дорогу я думала, что скажу мужу. Когда проезжали мимо опушки леса, я велела кучеру заехать на тенистую поляну. На этот раз Эжен был так голоден, что ел, несмотря на мое взвинченное состояние. Я приложила носовой платок к другому соску, чтобы не запачкать молоком жакет.
В отеле «Де Ларошфуко» я подала свою карточку. Мими, тихонько напевая, стояла позади меня с Эженом на руках. Я поправила его матросскую шапочку, съехавшую на глаза.
— Роза?
Я повернулась. В дверях стоял мсье де Богарне в расшитом золотом двубортном камзоле. Я подала ему руку.
— Рада вас видеть, Александр.
Малыш заплакал. Мими передала его мсье де Богарне. Я опасалась, что Эжен может испугаться незнакомого человека, но напрасно: он уставился на золотые пуговицы отцовского камзола и потянулся к ним.
— Я правильно его держу? — спросил мсье де Богарне.
— Он крепкий, здоровый мальчик, ничего ему не будет, — сказала я, следуя за Александром в гостиную.
Мсье де Богарне тронул пальцем подбородок малыша. Эжен вознаградил его улыбкой.
— Он мне улыбнулся! Как думаете, он понимает, кто я такой? — с беспокойством спросил Александр.
— Где здесь можно погулять? — тактично спросила Мими.
— Сад за теми дверьми, — сказал Александр.
Я сняла шляпу и пригладила волосы. Мсье де Богарне набил табаком трубку. Чувствуя слабость в ногах, я села.
Несмотря на молитвы, которые я повторяла про себя, во мне закипал гнев. Я постаралась подавить его. Гнев от дьявола, а не от Бога. Ибо во мне тоже была тоска, ставшая частью меня. Ради сына, ради себя самой я хотела, чтобы муж был со мной.
Мсье де Богарне разжег трубку и втянул через чубук дым.
Я встала, подошла к окну и посмотрела в сад. Боялась сделать неверный шаг.
Мсье де Богарне положил трубку на каминную полку.
— Я… Понимаю, вам пришлось непросто, Роза, но во время путешествий у меня было время размышлять, проанализировать прошлое… и подумать о будущем. — Он прочистил горло. — Я решил… то есть я принял решение покинуть определенную женщину.
«Определенную женщину»! Я повернулась к нему:
— Это будет сложно для вас, Александр?
Он подошел ко мне и поцеловал.
— Нет, — сказал он.
Я обхватила его за шею: как будто камень с сердца свалился!
В это время я услышала плач Эжена и высвободилась из объятий мсье де Богарне. В дверях улыбалась Мими.
— Зайду попозже, — сказала она.
Мсье де Богарне провел рукой по волосам.
— Нет, входи… — и поцеловал мне руку.
