19 ноября
Лазар проводит дни на собраниях в Комитете общественной безопасности. Ночами же он бывает только у меня. Я жадно пользуюсь временем, которое он уделяет мне, мой голод неутолим.
20 ноября
Лазар уехал. Он приезжал всего на три дня, три бурных дня страсти и слез. Смогу ли я когда-нибудь привыкнуть к этим разлукам?
19 ноября 1794 года, Ренн
Дорогая мама, мы в Ренне, добрались пешком! У меня износились сапоги (прилагаю отпечаток моей ступни и мерку ноги для новой пары). У всех вши. По крайней мере, у меня нет чесотки. Устраиваемся в лесу. Вчера в городе убили нашего артиллериста. К нам относятся, как к врагам.
Тысячи поцелуев, твой сын Эжен
20 ноября
Компаньон гражданина Дюнкерка отправляется в Америку. Есть надежда, что он передаст письмо маме, поэтому я пишу и переписываю то, что она должна знать: что я вдова, что Гортензия и Эжен растут без отца, что все мы как-то держимся без средств к существованию.
Я так всем задолжала, что не знаю, к кому еще обратиться.
28 ноября 1794 года, Ренн
Роза, войска мои томятся, всем хочется скорее в бой. Они не видят славы в оливковой ветви.
[71] Сабли, уверяю тебя, приносят героям больше славы.
Крестьяне хотят молиться своим святым. Неужели за это их нужно убивать? Политики в Париже считают, что крестьяне должны ходить в Храм Разума. Но кто знает, что творится в головах этих людей без твердых убеждений? Веру нельзя регулировать законами.
Как следствие, роялисты здесь пользуются поддержкой — потрясающе много людей надеется увидеть Мальчика на французском троне. Такая мысль мне отвратительна! За что мы воевали, за что страдали, если не за Свободу? Если Мальчика возведут на трон, меня отправят работать на конюшню.
Твой солдат Лазар
12 декабря
Днем ездили с Терезой смотреть ее деревенский дом, Ла-Шомьер, как она его называет. Дорога дальняя — это за городскими стенами. Тем не менее она собирается там жить. Ей нравится скромный вид этого жилища.
— Никто не может понять, что я в нем нашла, — говорит она.
Я была удивлена: у дома соломенная кровля.
— Он больше, чем кажется, — уверяет Тереза.
— Как бы то ни было, виды здесь хороши, — ответила я.
Дом расположен в дальнем конце Алле-де-Вев, недалеко от реки; рядом лес, вокруг поля, тут чувствуешь себя на свободе. Я закрыла глаза и вдохнула свежий холодный воздух. «Да, — подумалось мне, — я могу понять Терезу».
— В мой первый приезд сюда курица снесла яйцо на пороге. Это, несомненно, знак…
— Но знак чего? — спросила я, смеясь. Ибо Тереза видит знаки во всем.
16 декабря
Сегодня утром гильотинировали троих видных якобинцев, их головы выставили на обозрение одобрительно гудевшей толпы.
— Опять начинается, — сказала Ланнуа, с тревогой поглядывая в окно.
— Говорят, это положит конец казням, — сказала я. Где-то труба выводила мелодию песни «Дело пойдет».
Ланнуа проницательно посмотрела на меня:
— Ваши друзья-кровопийцы так ли уж отличаются от этих?
Суббота, 20 декабря
Днем на улице Сент-Оноре встретила гражданина Фуше. Он спросил, не слышала ли я чего-нибудь нового о Мальчике.
— Ничего, если не считать постоянной болтовни Гортензии на эту тему.
— И Баррас не в курсе?
Я покачала головой.
— А что?
— Вчера три депутата осматривали Мальчика. Депутат Люзерн убежден, что ребенка подменили, что самого Мальчика похитили… возможно, даже убили.
— Кто вам сказал? — У меня выступили слезы.
Гражданин Фуше прикоснулся к своей шляпе.
— Хочу предостеречь вас, гражданка. Все не такое, каким кажется.
26 декабря
Сегодня вечером Тереза и Тальен обвенчались. Собралась небольшая компания друзей.
— За счастье, — сказала я, обнимая Терезу. Она на четвертом месяце беременности, живот едва заметен.
— За мадам Тальен! — поднял свой стакан жених. — За нашу даму-заступницу.
Мне вспомнились слова Терезы: «Мне судьбой назначено помогать через него людям, смягчать правление его кулака».
Правление кулака. Не синяк ли скрывали белила на ее лице?
Я ПОЗНАЮ ИСТИННУЮ ЦЕНУ ДРУЖБЫ
Пятница, 2 января 1795 года
Днем нащупываю путь среди самой омерзительной бедности. Вечерами кокетничаю в салонах с недавно разбогатевшими. Депутат Дюмон, который прежде откармливал птицу на убой, ныне жиреет на конфискации церковной собственности. Депутат Нерваль, торговавший кожами, недавно купил один из особняков маркиза Невшательского (полностью обставленный, с лошадьми и каретами) на доходы от поставок червивой свинины Восточной армии. Кому есть дело до того, что люди голодают?
2 января 1795 года, Ренн
Дорогая мама, мне скоро потребуется новая форма. И также — новые гетры. Мои совершенно протерлись на пятках.
Твой сын Эжен
8 января 1795 года, Ренн
Роза, прости, что не пишу чаще. Я, как ты знаешь, не писатель. Кроме того, досталась же мне должность! Провианта у нас катастрофически не хватает.
Делаем, что можем, что должны; обходимся очень малым.
Я очень доволен успехами Эжена, он молодец.
Твой солдат Лазар
Понедельник, 12 января
Пользуясь советами Терезы, получила отличный доход на спекуляции селитрой. Тетушка Дезире в ужасе.
— Не пристало женщине заниматься коммерцией, — повторяла она. Пока я не сказала ей, сколько заработала (пять тысяч ливров!), тут у нее и проявился интерес.
Я намерена реинвестировать в покупку кружев в Бретани, которые смогу продать в Париже, что должно увеличить капитал на двадцать процентов.
Подумать только! Гражданка Роза Богарне — перекупщица. Что ж, по крайней мере, теперь смогу послать Эжену деньги на новую форму.
15 января 1795 года, отель «Де Коленкур», Париж
Дорогая мадам Богарне, спешу сообщить Вам, что благодаря Вашим рекомендациям генерал Гош присвоил моему старшему сыну Арману звание лейтенанта в Побережной армии. Благодаря Вашим усилиям мой второй сын Огюст принят на доходную должность секретаря. Я в долгу перед Вами.
