6 февраля
Все утро я не находила себе места. Решила поехать покататься. Приказала кучеру отвезти меня на поле, где похоронен Александр.
Тут все сильно изменилось. Там и сям росла трава, ставшая сейчас коричневой от мороза. Ветер веял над смерзшимися комьями земли. Несмотря на холод, здесь снова была сумасшедшая женщина, которую мне уже не раз доводилось видеть.
Я направилась к дубу, стоявшему в центре поля, прислонилась головой к узловатому стволу. «Сколько лет этому дереву?» — подумала я.
Я размышляла о своей жизни, о решениях, которые мне предстояло принять, о Гортензии, об Эжене. Этим летом мне исполнится тридцать три. Сколько еще раз мне предложат руку и сердце?
— Детям нужен отец, — сказала я вслух. Слышал ли меня Александр? — Одной мне не справиться.
Сумасшедшая женщина повернула ко мне голову и улыбнулась.
Я пошла к ней, сидевшей на земле. Я остановилась возле нее и с удивлением увидела, что она молода, моложе меня. Ее рваная одежда была запачкана экскрементами. Она дрожала.
— Ты тут замерзнешь насмерть. У тебя есть дом? — спросила я. — Есть куда пойти?
— Цезарь уже идет, — сказала она.
— Римлянин?
— Он сказал, что встретится со мной здесь.
— Тебе бы в тепло, — пожалела я женщину, заметив, что ее кожа аж посерела от холода.
— Я жду.
Я накинула ей на плечи свой плащ.
— Он велел передать тебе, чтобы ты шла домой, — солгала я.
— Он сам так сказал?
Я растерялась.
— Он велел дать тебе это. — Я сунула ей в руку мешочек с монетами.
Она потрогала его пальцем и посмотрела на меня… глубоко посаженными темно-голубыми глазами, глазами Александра. Потрясенная, я отвернулась.
Воскресенье, 7 февраля
Еще одна бессонная ночь. Ветер дует в ставни. Я села к письменному столу у камина, закутала колени лоскутным стеганым покрывалом. Завтра я дам ответ Бонапарту. Еще не знаю какой.
Достала карты, спрятанные со времен заключения в монастыре кармелиток. Перебираю их шершавые листы, чувствую прежнюю печаль. Преодолевая страх, разложила их. В центре — конфликт. В будущем — союз. И решающая карта — судьба.
8 февраля
Я дала Бонапарту свой ответ.
У МЕНЯ ПОЯВЛЯЕТСЯ ПРИЧИНА ДЛЯ СОЖАЛЕНИЙ
9 февраля 1796 года
К новости о моем предстоящем замужестве Эжен отнесся философски. Думаю, он даже рад ему, в то время как Гортензия безутешна. Я предала ее, так она говорит. Не выходит из своей комнаты, отказывается от еды.
18 февраля
Объявление о предстоящем бракосочетании будет сделано завтра утром.
— Вы сказали кому-нибудь? — спросила я Бонапарта. — Семье сообщили?
У него огромная семья: мать, овдовевшая мадам Летиция (он ее боготворит), старший брат Джузеппе (он его любит), Лучано (который подает такие надежды!), Луиджи (он считает его своим сыном), а также сестры (три Марии: Мария-Анна, Мария-Паола и Мария-Анунциата) и «малютка» Джироламо, которому сейчас двенадцать. Все они на попечении Бонапарта, все живут в нужде.
— Я сообщил только Джузеппе, — сказал он. Сидя у камина, мы ели заготовленные в прошлом году вишни со свежими густыми сливками. — Я писал ему две недели назад. — Две недели назад? Но тогда Бонапарт еще не знал моего ответа.
— И что он на это ответил? — спросила я.
— Он в бешенстве. Считает, надо было посоветоваться с ним, как со старшим. Настаивает, чтобы я выполнил обязательства и женился на сестре его жены.
— Это та девушка, с которой вы обручились прошлым летом?
— И теперь Джузеппе написал маме.
— И?..
— Она требует, чтобы я порвал с вами.
— Но тут нет никаких препятствий, Бонапарт. Вероятно, нам бы следовало…
— Нет! — сердито оборвал он меня. — Я сам себе хозяин.
Понедельник, 22 февраля
Примерно в полдень я услышала стук копыт. Выглянув в окно, увидела Лазара: он соскочил с великолепной лошади серой масти и отдал стек и поводья моему кучеру.
Я поспешила к зеркалу и нанесла на щеки румяна.
В комнату вошла Агат.
— Приехал генерал Гош, желает вас видеть.
— Да, знаю, что он приехал. — Я сняла передник. Я собиралась работать в саду в простом платье из муслина; оно не очень мне шло, и поэтому я испытывала некоторую неловкость.
— Сказать, что вы его примете?
Я задумалась. Принять? Нет.
— Скажи ему, что я нездорова.
Через несколько минут послышались шаги в коридоре. Я посмотрела на дверь. Передо мной стоял Лазар.
— Верните мои письма! — потребовал он.
Я усмехнулась.
— Какие письма? Я с самого августа не получала от вас ни строчки. — Я натянула шаль на плечи. — С того момента, как вы спасли мужа мадам де Пубелён.
— Мадам де Пубелён? Какое она имеет отношение к делу?
— Говорят, вы ее любите.
Лазар нетерпеливо махнул рукой.
— Мадам де Пубелён? Да ничего подобного!.. Во всяком случае, подобного тому, как вы с Ванекером…
— Ванекер? Ваш лакей?
— В таком надменном тоне нет нужды. Он сейчас мой адъютант.
— По-вашему, у меня была любовная интрижка с Ванекером?
— У меня есть доказательство!
— Было бы забавно увидеть его, генерал Гош.
Лазар принялся нервно ходить по комнате.
— А теперь вы с этим, — он чертыхнулся и стукнул кулаком по столу, — этим полицейским генералом! Как вы могли!
— Не говорите так о генерале Бонапарте.
— Известно ли вам, что в прошлом году я подписал приказ перевести его в пехотную бригаду, но Бонапарт отказался, сказавшись больным? Знаете ли вы, что комитет распорядился понизить его в должности за несоблюдение субординации? Что он предлагал свои услуги туркам? Он оппортунист! Ему нельзя доверять. Он желает лишь повышения, предложенного ему Баррасом.
— Все это не имеет к Баррасу никакого отношения! — Я зажала уши ладонями.
Лазар схватил меня за руки, желая отвести их от ушей.
— Награда Бонапарту за брак с вами — Итальянская армия. Вот чего он хочет, а не вас.
— Кто бы ни стал командующим Итальянской армией, назначен он будет в соответствии со своими заслугами, — сказала я, дрожа. — Как вы сами прекрасно знаете, все директора должны одобрить кандидатуру командующего. На самом деле генерала Бонапарта продвигает директор Карно.
