— Скажите мне, что любите его, — потребовал Лазар.
— Я дала ему слово.
Он долго смотрел на меня.
— Вот как?
Отвернувшись к окну, я глубоко вздохнула.
— Как я понимаю, вас можно поздравить. Говорят, вы стали отцом.
— Да. Отцом девочки. — В голосе Лазара послышалась гордость.
Я повернулась к нему.
— А вот я никогда не изменяла вам, — сказала я.
Он взял мою руку.
— Вы дрожите. Я напугал вас?
— Не заставляйте меня плакать, Лазар! — Я вырвала у него руку, будто стряхивая его нежное прикосновение. Он всегда был очень нежен. — Пожалуйста, уходите.
У двери он обернулся.
— Это правда, я влюбился в другую женщину, — сказал он. — В собственную жену.
— Вы всегда ее любили.
Он поклонился и ушел. Вскоре после послышался стук копыт его лошади, скакавшей по аллее легким галопом.
И некоторое время я еще сидела у окна, озирая серый зимний пейзаж.
В тот же день, позже
Когда я работала в саду, доставили записку от гражданина Дюнкерка: «Приезжайте ко мне».
Неужели новости от мамы? Я тотчас приказала закладывать карету и около пяти часов была в конторе Эммери.
— Рад, что вы смогли приехать так быстро. Должен вам сказать, ко мне приезжал ваш жених. — Было холодно, и Дюнкерк, по обыкновению, хлюпал носом.
— Генерал Бонапарт?
— Да. Нынче утром.
— Но зачем?
— Расспрашивал меня о ваших денежных делах.
— У меня нет от него секретов! Не было нужды обращаться за этим к вам.
Гражданин Дюнкерк пожал плечами.
— Что вы ему сказали?
— Правду. — Он высморкался в грязный носовой платок.
— И что же?..
Я не знала, на кого мне злиться: на Бонапарта или на гражданина Дюнкерка.
Некоторое время я сидела молча.
— Понимаю, что это не мое дело, гражданка, но… вы уверены, что это тот человек, за которого стоит выходить замуж?
— Я должна идти. — Я встала, боясь обнаружить свои чувства.
В тот же день, вечером
— Все кончено! — объявила я вошедшему Бонапарту. Я не собиралась так кричать, но слова вырвались помимо моей воли — прежде, чем я успела овладеть собой. Бонапарт оглянулся, будто за его спиной мог стоять еще кто-то.
— Жозефина?..
— Не желаю быть Жозефиной! Мое имя Роза.
Я принялась ходить по комнате. Бонапарт бросил шляпу на стул.
— Может быть, вы объясните, в чем дело, Жозефина? — попросил он.
Мне хотелось его стукнуть, но он схватил меня за запястье.
— Предупреждаю, никогда не пытайтесь меня ударить, — холодно бросил он.
Вошла Ланнуа. Следом за ней появился Гонтье.
— Мадам?
— Оставьте нас! — скомандовал Бонапарт. Он вовсе не был так спокоен, как казалось.
Я кивнула слугам.
— Не тревожьтесь.
После их ухода наступило недолгое молчание. За окном заржала лошадь.
— Теперь не будете ли так добры объяснить? — Бонапарт взял кочергу и разгреб угли в камине.
Я села, сцепив руки на коленях.
— Я решила отменить нашу помолвку.
— Это я уже понял. Не затруднит ли вас указать причину?
— Вы побывали у моего банкира.
— Да, мы виделись.
— Вы могли прийти с этим вопросом ко мне.
Он не ответил.
— Вы не любите меня, Бонапарт. Вступая со мной в брак, вы ищете лишь повышения по службе. — Я не смотрела на него. — Ничто из того, что вы можете сказать, не убедит меня в противном. Не пытайтесь защищаться.
— А вы сами… вы настолько… свободны от эгоистичных интересов? Можете ли вы утверждать, что согласились выйти за меня только из любви?
— Тем более причин отказаться от этого злосчастного союза.
Он встал и вышел. Глаза Бонапарта блестели от слез, но я не испытала облегчения.
Я ВНОВЬ ЗАМУЖЕМ
23 февраля 1796 года
Я еще была в постели, когда Агат сообщила мне о прибытии генерала Бонапарта.
— Я слышала стук копыт, — кивнула я.
Агат принесла мне белое муслиновое платье. Я повязала голову красным шарфом и нарумянилась. Я ждала этой встречи.
— Не уходи далеко, — попросила я Агат, накидывая на плечи шаль, — ты мне можешь понадобиться.
В комнатах было зябко. Бонапарт ждал в гостиной, стоя у окна и разглядывая бюст Вольтера. Я вошла, и он повернулся в мою сторону. По его глазам я догадалась, что эту ночь он не спал.
— Добрый день, — сказала я.
— Разве добрый? — Он был в темном вышитом сюртуке с высоким стоячим воротником.
Я села слева от камина, жестом предложив ему занять место справа. От его сапог, которые он имел обыкновение чистить какой-то гадостью, сильно пахло. Я попросила Агат принести нам кофе с поджаренным хлебом.
— И рома.
До возвращения Агат мы с Бонапартом сидели в неловком молчании. Она поставила кофейник с чашками на столик и ушла.
— Не желаете ли кофе? — спросила я.
Он отказался. Я налила себе и добавила в чашку рому, сливок и две полные ложечки сахара. Стуча о стенки чашки, помешала сахар.
— Пришло время правды, — сказал он и встал. Я приготовилась услышать обвинения и оправдания. — Вы обвинили меня в том, что, предлагая вам руку и сердце, я был корыстен. Я отвечу на ваши обвинения.
Он сцепил руки за спиной; сложил на груди; снова спрятал за спину.
— Вы правы, сначала меня привлекали выгоды, которые принесла бы эта женитьба. Я видел, что вы женщина влиятельная, чувствуете себя свободно с людьми, облеченными богатством и властью, соединяете старый мир с новым. Эти ваши качества, как я рассудил, пришлись бы мне кстати. И разумеется, особой наградой мне послужила бы Итальянская армия. Итальянская армия! Да я женился бы на последней рыночной проститутке, лишь бы получить должность командующего Итальянской армией!
— Нет нужды оскорблять меня, Бонапарт.
— Оскорблять вас? — Он упал передо мной на колени. — Я намерен воздать вам такие почести, каких не воздавали ни одной другой женщине!
— Встаньте! — потребовала я. Он встревожил меня и смутил.
— Вы должны меня услышать! — Бонапарт сел рядом и схватил мою руку. — Неужели вы не понимаете? Я влюблен в вас!
