Книга Страсти и скорби Жозефины Богарне, страница 84. Автор книги Сандра Галланд

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Страсти и скорби Жозефины Богарне»

Cтраница 84

— Несомненно, что-то задержало его в пути, — сказал Баррас, снимая пелерину.

Стали ждать. Примерно через час регистратор поднялся, зевнул и надел плащ.

— Оставляю тебя ответственным, Антонин, — бросил он пареньку на ходу.

Гражданин Антонин поудобнее пристроил свою деревянную ногу под большим письменным столом и важно посмотрел на нас.

— Несомненно, Бонапарт решил, что его ждут к девяти, — поерзал на неудобном стуле Тальен.

— Уже четверть десятого, — заметила я. Мой букетик цветов уже начал увядать. — Нам пора уходить.

Я была зла. И более того, унижена.

— Ждите! — приказал Баррас.

В начале одиннадцатого мы услышали шаги на лестнице.

— Прибыл, — прокомментировал Баррас.

В комнату ворвался Бонапарт в сопровождении молодого человека в мундире, прошел прямо к Антонину и встряхнул его.

— Проснитесь!

Паренек, моргая, завертел головой.

Бонапарт схватил меня за руку и, потянув на себя, заставил встать.

— Пожените нас! — скомандовал он пареньку, с усилием натягивая золотое кольцо мне на палец.

За несколько минут все было кончено.

Мы с Бонапартом ехали в Шатрен. Я молчала.

— Что-то случилось?

Если бы Баррас не настоял, я бы уехала. Не знаю, зачем я осталась.

— Так разведитесь со мной сегодня же.

— Может быть, и разведусь!

Остаток дороги до Шатрена мы сидели в полном безмолвии. Приехав, я сразу поднялась наверх и, смущенная суетой, которую подняли Агат и Гонтье, бросила на кровать цветы. Когда в комнату вошел Бонапарт, пес зарычал.

— Лакей сложил ваши вещи там. — Я кивнула в сторону гардероба.

— А собака? — спросил Бонапарт, вернувшись в ночной рубашке. На голове у него был хлопчатобумажный ночной колпак с легкомысленной кисточкой.

— Собака останется. — Фортюне занял привычное место в изножье кровати.

— Я не стану спать с собакой.

— Очень хорошо, в таком случае ложитесь на козетку. [78] — Я задула фонарь.

Бонапарт, спотыкаясь, пошел в темноте к кровати. Фортюне зарычал. Бонапарт громко чертыхнулся по-итальянски. Я села в кровати, сердце в груди колотится. Фортюне продолжал рычать.

— Что случилось? — спросила я мужа.

— Эту собаку надо пристрелить! — Бонапарт поднял руку. При свете луны я увидела на ней что-то темное.

— Боже мой, это кровь? Он укусил вас за руку?

— За ногу.

В комнату с горящим фонарем вбежала Агат. Нога Бонапарта была в крови. Пытаясь остановить ее, он прижал к ране простыню.

Скаля клыки, Фортюне спрятался под стул.

— Таз горячей воды и бинты, — попросила я Агат. Затем схватила рычавшего Фортюне за загривок, отнесла в гардероб и закрыла дверь.

К двери подошел Гонтье в съехавшем на глаза ночном колпаке.

— Сходите за доктором! — распорядилась я.

— Он не потребуется, — отмахнулся Бонапарт.

— Не пытайтесь казаться героем, — сказала я. — Ничего этим не выиграете.

— Думаете, героизм — нечто такое, что можно надеть, как плащ? — Он повернулся к Гонтье: — Хозяин в этом доме теперь я, и вот я говорю: за доктором идти не надо. Я слишком много времени провел на поле битвы, обрабатывая свои раны, чтобы позволить какому-то невежественному юнцу нянчиться с собой, как с каким-нибудь портным.

Он взял один из бинтов, принесенных Агат, и окунул его в таз с водой, от которой шел пар.

— Не могла бы ваша девушка принести соли?

— Ее зовут Агат. Попросите сами.

Бонапарт сердито посмотрел на меня.

— Мы что, так и проведем остаток жизни бранясь?

— Видимо, да! — Я кивнула Агат. — Не принесешь ли соли? И коньяка.

Бонапарт промыл рану, затем, скрипя зубами, сшил ее края двумя стежками прочной шелковой нити и наложил бинты. Я уговорила его лечь, подложив под забинтованную ногу подушку.

— Теперь ступайте, — сказала я Агат и Гонтье, которые стояли в изножье кровати, топча цветы. — И возьмите с собой Фортюне.

— Разбудите меня в шесть, — обратился Бонапарт к Агат.

— Это всего через четыре часа! — заметила я.

— Я и так потерял уже слишком много времени.

Агат и Гонтье ушли, унося с собой фонари и все еще рычащего пса.

При свете единственной свечи я разлила по бокалам коньяк и дала один Бонапарту. Он поднял руку, отказываясь.

— Завтра мне понадобится ясная голова, — сказал он.

Я села на кровать, отпила коньяку и вздохнула. Я хотела, чтобы у моих детей был отец, хотела обрести защитника, но теперь все только усложнилось.

— Спрашиваете себя, правильно ли поступили?

— Вы так и будете читать мои мысли? — раздраженно ответила я вопросом на вопрос и сразу ощутила неловкость. — Простите, — сказала я, — но наш первый брачный вечер не назовешь романтическим.

Я почувствовала, что к глазам подступили вдруг слезы. Можно ли вернуться в прошлое и исправить ошибку?

Бонапарт потянул к себе подушку.

— Позвольте. — Я поставила бокал и поправила подушку у него за спиной.

Он положил ладонь мне на запястье:

— Я вам не сказал одну вещь.

— Пожалуйста, не надо. — Было слишком поздно для признаний, и я вырвала у него свою руку.

— Гадалка предсказала мне, что вдова будет моим ангелом, моей счастливой звездой.

В этот момент невозможно было не вспомнить и о сделанном мне предсказании: «Ты будешь королевой». Я невольно улыбнулась.

— Вы смеетесь? — удивился Бонапарт.

— Я не ангел, — сказала я и легла рядом с ним.

— Вы считаете, что женщины, которую я люблю, не существует. Вы не верите в Жозефину.

Он так пристально смотрел на меня своими серыми глазами, что мне стало не по себе, и я отвернулась.

— Но верите ли вы в меня? — спросил Бонапарт.

Я глядела на его профиль в свете свечи. Было видно, что он взволнован. Что же так задело его? Я знала, это не даст ему покоя.

— Вам холодно? — Он натянул на меня одеяло.

— Да, — сказала я и прижала его руку к своей груди.

Мне показалось, он не знает, что делать, да и сама пребывала в растерянности. Не стоит ли задуть свечу? Снять ночную рубашку? Сейчас я особенно ясно ощущала свой возраст и его молодость.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация