Арабелла вынула из саквояжа пару сандалий на высоком каблуке и, скинув свои туфли, попробовала надеть одну из них.
– Малы… попробуй ты.
Я сняла балетки и надела одну сандалию, застегнув ремешок. Поднявшись на ноги, я поморщилась.
– Некоторые из туфель, которые мы нашли, отлично мне подходят, а другие тесноваты. К сожалению, эти из тесноватых, а жаль. Они почти не ношенные и выглядят действительно модняво.
– Модняво? – с улыбкой переспросила Арабелла, когда я вернула сандалии ей.
– Так моя тетя Люсинда называет вещи, которые считает достаточно модными, чтобы их носить. Обычно там есть оборки и блестки.
– Запомню, – произнесла Арабелла, положив туфли возле двери. – Тут я буду складывать вещи, которые, как мне кажется, следует рассмотреть для выставки. – Она вернулась к кровати и окинула взглядом завалы. – Тетя Пенелопа всегда грозится разобрать чердак. Это займет целую вечность – некоторые вещи там хранятся уже миллиард лет. Там в глубине есть самые настоящие доспехи. Я помню, когда мы в детстве тайком играли там, Колин изображал, будто они разговаривают. Пугал меня до чертиков.
Образ Колина в роли чревовещателя с доспехами заставил меня улыбнуться, и скрыть это от Арабеллы я не успела.
Улыбаясь, она развернула саквояж к себе.
– Похоже, тут когда-то были инициалы, но они стерлись. Ни одной буквы не разберу.
Я посмотрела, на что она показывала, оглядела мягкую кожу саквояжа и грубые царапины, рассекающие золотого цвета монограмму.
– Он выглядит старым, но не изношенным. Похоже, им пользовались не особо часто, так что непонятно, откуда тут такие глубокие царапины.
– Как будто монограмму стирали специально. – Арабелла выпрямилась и вгляделась в вещи более тщательно. – Куча тряпья какая-то. Смотри – еще меню. – Она засунула руку в саквояж и выудила небольшую стопку. Пролистывая их, она изогнула бровь. – Начинаю думать, что хозяин этих вещей мог быть путешественником – или если не путешественником, то как минимум человеком, только начинающим вести образ жизни, при котором приходится часто бывать в таких отелях. Смотри: «Дорчестер», «Кларидж», «Ритц» и несколько штук из «Савоя». Представить себе не могу, чтобы кто-нибудь, кроме ценителя подобных развлечений, мог собирать все это.
– Точно. Что приводит к мысли, что это не София. Она, скорее всего, регулярно бывала в таких ресторанах. Кроме того, у нас есть ее коробка с воспоминаниями с бала дебютанток и сувенирный альбом, так что не думаю, что саквояж ее.
– Владелец этого саквояжа, видимо, тоже сувениры копил. – Один за другим Арабелла выуживала разношерстную коллекцию отрывных талонов из театров и кинотеатров, квитанцию об оплате телефонного разговора из отеля «Савой», два отрывных талона в Кью-Гарденз и старинный кассовый чек из «Селфриджиз» за пару дамских лайковых перчаток.
Я вытащила оставшиеся предметы и разложила на кровати рядом с первой стопкой, пока Арабелла рылась в саквояже, проверяя, все ли мы достали.
– Наверху в подкладку вшита бирка. – Арабелла наклонилась, чтобы получше разглядеть. – Дай мне свой телефон.
Она заглянула внутрь, подсветив сверху фонариком, а затем выпрямилась, качая головой.
– Кто бы это ни вшивал, она была очень хорошей швеей – я никогда не видела таких аккуратных стежков, сделанных вручную. Особенно это трудно, если при этом приходится смотреть вверх тормашками, когда прошиваешь. Боюсь, если я попробую сдернуть ее, вся ткань пойдет по швам. Мне нужны ножницы.
– Я только что купила одни – сейчас принесу.
Когда я вернулась, Арабелла стояла, уперев руки в бедра и, нахмурившись, смотрела на саквояж.
– Что такое? – спросила я, отдавая ей ножницы.
Она нырнула с головой в раскрытый саквояж. Разрезая нити, она сказала немного приглушенно:
– Странно, что бирка с адресом спрятана. Обычно адресник пришивают на более видные места на случай потери багажа.
Некоторое время я ждала. Затем она вскрикнула и выпрямилась, держа что-то в руке. Она посмотрела на прямоугольный отрезок ткани, нахмурив от усердия лоб.
– Не знаю, кто это такой. А ты что скажешь?
Она протянула мне бирку.
К. Нэш,
Кисайд Коттедж,
Борнмут, Дорсет.
– Ну, это явно какой-то адрес – написан задолго до почтовых индексов.
– Мне кажется, они появились в конце пятидесятых – начале шестидесятых, – предположила Арабелла.
Я кивнула, изучая заглавные буквы.
– Трудно сказать наверняка, но, по-моему, писала скорее женщина, чем мужчина.
– Но из-за того, что они печатные, нельзя сказать, совпадают ли они хоть с чьим-нибудь почерком в письмах, которые мы видели.
– Он вообще может не иметь отношения ни к Софии, ни к Прешес. Но все же стоит проверить, как думаешь? Может быть, это недостающее звено в поиске Евы.
– Навряд ли, но никогда не говори «никогда», правда? – расплылась в улыбке Арабелла. – Мне кажется, вам с Колином стоит провести выходные в Борнмуте и посмотреть, что там можно найти. Время года прекрасное, так что сможешь показать Колину, как ты выглядишь в бикини.
– К твоему сведению, бикини у меня нет. Кроме того, я уверена, что мы сможем разузнать о Кисайд Коттедж и К. Нэше онлайн, без всякого путешествия.
– Но это не так интересно, как поездка.
Она снова опустила руку в саквояж.
– Наверное, хорошо, что вы с Колином не разговариваете друг с другом. Ты не сможешь рассказать ему о том, что я случайно сделала дырку в подкладке.
– Я бы не волновалась из-за этого. Не похоже, чтобы он имел хоть какую-нибудь ценность, да и в любом случае, как ты правильно отметила, это место не на виду. Да и скорее всего К. Нэш уже давно на том свете. Он – или она – не будет его искать.
– Это точно.
Она наклонилась и вынула охапку шелковых чулок из очередного пакета.
– Мне кажется, это не «он». Эти чулки из настоящего шелка; представляешь, какое это дорогое удовольствие – носить шелковые чулки?
– Нет, – ответила я. – Но до того, как ты меня сегодня потащила по магазинам, я не представляла, что можно носить что-то, кроме джинсов. – Нахмурившись, я посмотрела на чулки. – А разве шелк не нормировался во время войны? Он же шел на парашюты? А женщины рисовали стрелки прямо на ногах сзади, чтобы выглядело, будто они носят чулки.
– Ну, значит, К. Нэш была запасливым человеком, – произнесла как бы между прочим Арабелла. – А может, она торговала на черном рынке. – Она вскинула брови. – Похоже, их не надевали. Может, она была моделью, как Прешес или Ева? Ведь Прешес же говорила, что мадам Луштак требовала, чтобы они носили шелковые чулки?
