Ноги подогнулись, и студент рухнул в снежную кашу. Сквозь подступающую смертную пелену он услышал, как голос продекламировал с торжеством:
– Врач – в анатомии знаток. Я здесь, чтоб ты проверить смог на мне свои познанья хлипки и вспомнить страшные ошибки!
Пляши, смерть, кружись, веди. Почему я раньше не понимал, что этот стишок про меня? Пять с половиной веков блуждания во тьме закончились…
Боль вдруг куда-то ушла. Лука подумал, что сейчас встанет и пойдёт в парк, где журчат струи чистой воды в фонтанах. Он утолит жажду, сядет на удобную лавочку, подставив солнечным лучам замёрзшие щёки, а потом…
Потом Лука Рюттингер умер.
Убийца огляделся, тщательно вытер нож о куртку лежащего и спрятал в карман. Затянул потуже шарф и направился к ратуше. В переулке Мертвецов повисла тишина, только мелкий снег заботливо присыпал струйку крови, вытекавшую из-под скрюченного тела.
Глава восьмая,
повествующая о пророчестве и горящих рукописях
Епископ базельский Йоханн фон Веннинген сидел, погружённый в глубокую задумчивость. Уже дважды носатый слуга прокрадывался к дверям и прислушивался: не раздастся ли властный старческий голос? Но из кабинета не доносилось ни звука. Слуга озабоченно причмокивал и удалялся в кухню, где сидели весёлая толстая стряпуха и конюх. Они попивали пиво и грызли оставшиеся от зельца свиные кости. Лакей сам бы с удовольствием опрокинул кружку-другую да схрупал аппетитные хрящики, но страх появиться перед очами его преосвященства с заляпанными жиром руками, да ещё и воняя пивом, пересиливал урчание в животе. Конюх неодобрительно качал головой и попрекал, мол, дрожишь ты перед хозяином, аки тать перед палачом. Выпей, ничего епископ тебе не сделает. Слуга вздыхал и возражал. Легко тебе говорить, за конями поухаживал, да и на кухню. Ты перед лошадьми можешь показаться пьяным, а я перед его преосвященством – ни-ни! Стряпуха сочувствовала лакею и пыталась заключить его в объятия, чтобы утешить и подбодрить, но слуга уворачивался. Не время, твердил он, чует моё сердце, удумал его преосвященство нечто особенное. Я должен быть начеку! И стряпуха с конюхом понимающе кивали, погружая носы в пенящиеся кружки.
Предчувствие не обмануло многоопытного прислужника. Епископ действительно размышлял над очень важным делом. На столе перед фон Веннингеном лежали два документа: пергаментный свиток, испещрённый древнегреческими письменами, и лист плотной бумаги с гербовыми печатями. На нём – семь подписей. Устало моргая, фон Веннинген вглядывался в знакомые имена.
Петер фон Андлау.
Вернер Вёльффлин.
Ганс фон Флахсланден.
Маттиас Эберлер.
Гуго Шлегель.
Йоханн фон Веннинген.
Анна Магдалена Эберлер.
Всё, думал епископ. Договор подписан, возврата нет. Если мы остановимся на полпути, наши души обречены. Бедная девушка, она всё ещё не поняла, что за документ подписала… Неужели во мне проснулась совесть? Разве не для всеобщего блага я решился на такое деяние? И разве не принесёт исполнение замысла нам, Семерым, бессмертие? Не книжное, загробное, а самое настоящее, земное! И прославится город Базель, потекут в казну золотые реки, будет чиста вода в Рейне и бесчисленных источниках… Абсолютная Чистота! Ради неё пошли мы на богопротивное действие, сопряжённое с колдовством. Твёрдость духа и решимость – вот что нам сейчас нужно. Ибо текст магрибинского учёного можно толковать по-разному…
…Сильные тихой долины, где родится чудовище злобно, пусть да приникнут к истоку великого знанья! Страшен и гадок Змеиный Король, ужас полуночной тени, смрадом своим он заполнит воды и воздух вокруг. Но ежели волос златой девственность спрячет под медью и перед чудищем гадким встанет младая душа, страх одолев и желая, чтоб чистота победила, сломлен, раздавлен и нем застынет пред нею урод. Камнем простым обернувшись, вечно пребудет у края тихо журчащего счастья силы лишённая тварь, славой бессмертной покрыв нежности юной стремленья. Коли родится чудовище злобно, в цепи его заковать можно, лишь сердце достав и навек с чистой водой породнив. Мёртвого Мастера тень, что о смерти твореньем напомнил, вызовешь ты, если пройдёшь вдоль стены. Пусть же над сердцем течёт вечно живая вода, пусть чистота торжествует, блаженством долину наполнив. Тем, кто решится владеть яростным сердцем дракона, будет в подарок дано в мире земном пребывать и до скончания дней гордо стоять у ворот, скрытую мощь охраняя. Властью над городом, звоном монет, травами дивными, в мир сновидений зовущими, помыслы скрыв под защитой печати закона, острым мечом завершая творение мёртвого Мастера, с благословением посоха, сможете вы смерть одолеть и очистить от скверны воды блаженные, что под охраной чудовища будут отныне. Если покинет один из вас круг, не сдержав обещанья, будет напрасен ваш труд, и настигнет вас Смерть, не разбирая сословий. Коль доведётся же вам замысел в жизнь претворить, помните о возвращении князя с короной. Неоднократно проснуться и вырваться он пожелает, свободный властитель не пощадит никого, жалкой кончины тогда вам избежать не удастся. Пуще всего опасайтесь последнего танца скелета! Ежели выйдет на свет Мастера замысел сей, власть Короля безграничной станет тогда, и над вами чёрные крылья поднимет вновь пробудившийся страх. Напрасными будут старанья, если плясать станет Смерть с несокрушимой Любовью. Там, где танцуют скелеты, там, где начало легенды, точным ударом одним будет закончен сей путь. В ваших же силах решить, чем завершится творенье – выходом в новую жизнь либо мучением вечным…
Дальше следовало описание обряда, но епископ не захотел его перечитывать. Фон Веннинген вспоминал видения, заставившие его отправить в дальний путь купца Андреаса Окса.
Вышли из пустоты Семеро Подписавших. Те самые, чьи имена украшают Договор, чьи судьбы отныне навечно сплетены в одну длинную нить. Семеро стоят неподвижно, их взоры темны и безжизненны. Губы шевелятся, повторяя слова на чужом языке, и разгорается угрюмое багровое пламя…
Вот сидит на краю колодца уродливый монстр с головой петуха. Прекрасная девушка с медным щитом в руках приближается к чудовищу. Фон Веннинген узнаёт её, хотя она ещё совсем маленькая девочка. Она вырастет для того, чтобы сразиться с Королём Змей и победить. Победить ли?
Вот светится маленький предмет на булыжной мостовой. Он сияет так ярко, что невозможно разглядеть форму и цвет… А с неба льётся вода, падает на лучистое чудо и растекается по улицам золотыми ручьями Абсолютной Чистоты…
Вот и он, епископ базельский, бредёт с факелом вдоль ряда фресок. Скелеты пляшут, кривляются, обуянные бесовской радостью. В неверном свете мелькают стихотворные надписи, разговоры Смерти с умершими. Вместо последней фрески его преосвященство видит зияющую дыру. Чёрный провал надвигается, растёт. Епископ хочет остановиться, но во тьме вспыхивают глаза василиска. И уже не Йоханн фон Веннинген, а маленький человечек послушно шагает в пустоту, не в силах сопротивляться взгляду адского демона…
– Ваше… ваше преосвященство…
