Он запнулся. Вытер слезы.
– Помоги нам Господь, зачем мы только это сделали? – проговорил он.
– Что сделали?
– Завели дочь. Здесь, в этом ужасном месте.
Тишина.
Проспер нес свои воды тихо и неумолимо.
Миранда бросила лопату и зашагала через чащу.
Она оставила Джона Эйвери стоять у могилы в пронизанной солнечными бликами тени.
Лакрица
Когда Гнездо появилось в поле зрения, Миранда увидела, что констебльский «Плимут» взметает облако пыли, отъезжая от гравийного поворотного кольца. Она выключила мотор и резко вывернула руль – «Алюмакрафт» приткнулся к песчаному берегу. Она открыла складной нож Хирама и быстро спрыгнула на берег, проскочила за сараем и взбежала к переднему крыльцу, где обнаружила дверь в магазин снова сломанной; доски, которые она прибила, были оторваны и разбросаны по двору.
Она проскользнула через сетчатую дверь, захрустев кроссовками по битому стеклу. Увиденное ошеломило ее, будто удар под дых: банки с фасолью, коробки с крекерами, мясные консервы – все было сорвано с полок; бумажные ведерки овсянки – вскрыты и рассыпаны, будто порох; пол вокруг холодильника и стена за ним кишели сверчками, и комнату наполняла их песнь. Стекло старого мясного прилавка было разбито вдребезги, груды пищевой пленки валялись на полу.
Миранда зажгла лампочку, висевшую на потолке, и отбросила створку, которая закрывала кассу. Вдавила тупой конец лезвия себе в бедро, чтобы закрыть нож, после чего опустилась на колени, нажала и сдвинула рифленую панель.
Девочка забралась в глубь укрытия и жевала конфеты. Поперек ее подбородка тянулась окрашенная слюна – точно струйка чернил. Она сидела, завернутая в детское белое одеяло Миранды, и сжимала банку черной лакрицы, которая была у нее на коленях. Лицо – круглое и испуганное, в кулачке – две сладкие палочки.
Миранда уселась на пол. Она понимала, насколько осторожной, насколько чуткой ей следует сейчас быть.
Девочка облизнула губы. Язык у нее был черный.
«Невероятно, – подумала Миранда, – какую участь эта земля, и некая сила внутри нее, уготовила обоим потерянным детям Лены Коттон».
Правый рукав девичьей пижамы задрался до локтя, обнажив шрамы от иголок.
«Ее отравили», – подумала Миранда, вспомнив вдруг о собственной руке со шрамами от змеиных укусов. И о той ужасной долгой ночи в старой бане Искры.
«Ты знаешь, кто тебя спас, Мышка?»
Красные глаза, горящие посреди пара.
Девочка пристально смотрела на нее, спокойно жуя, а Миранда смотрела на нее.
Раньше я был красавчиком
Риддл позвонил в Воскресный дом с таксофона в таверне Шифти, что располагалась на шоссе тремя милями южнее Майлана. Он сидел на шатком табурете с дыркой в сиденье, заклеенной скотчем. Телефон находился рядом с туалетом, и воздух был пропитан чьим-то дерьмом.
Пастор взял трубку на четвертом гудке.
– Чарли, – сказал он, будто угадав, кто звонил.
– Я ее не достал, Билли.
Молчание на линии, затем – низкое щелканье, странное, будто старый пастор изображал насекомое. Этот звук означал, что Билли Коттон задумался. От него Риддлу стало неспокойно. За все годы, что знал пастора, он не припоминал ни единого случая, когда сомнения старика приводили к чему-то хорошему.
– Она отведет ее к ведьме, – сказал наконец Коттон. – А может, уже отвела.
Табурет заскрипел под весом Риддла. Констебль помассировал себе лоб.
– Если она попадет в низины, мы ее больше никогда не увидим.
– Имей хоть немного веры, Чарли. Она придет встретиться с тобой сегодня вечером.
Риддл хмыкнул.
Из яркого дневного света в бар вошла тощая девушка в джинсах в обтяжку и блузке, завязанной над пупком. На ногах у нее были туфли на платформе. Волосы – темные, грудь маленькая. Ключицы торчали, будто корни из земли. Риддл знал ее. И здесь ей, черт возьми, делать было нечего. Он сказал ей, как и всем остальным. Согласно указанию умалишенного Коттона, только сегодня утром Риддл заставил девок из Пинк-Мотеля собрать вещи, дал каждой по билету на автобус и велел проваливать. Но эта, как там ее – Тьюлип, Петал, Розали
[15], что-то вроде того, – взяла здоровенный барный табурет. Скользнув к Марвину Гемблу, который управлял мастерской, пока та не рассыпалась в труху. Гембл сидел в комбинезоне и кепке с логотипом в виде шестеренки над банкнотой, растягивая второе пиво за утро. Девушка наклонилась и шепнула ему на ухо.
– Все остальное уладил, как я просил? – сказал Коттон. – Проводил дамочек?
Взгляд Риддла скользнул на Роберта Алвина, который сидел в кабинке у темного окна и пил горячий кофе, просматривая комиксы.
– Как раз этим занимаюсь, – сказал он.
– Что слышно от новых друзей?
– Говорят, товар, что мы привезли, хорош. Говорят, хотят коротышку, как я и предполагал.
– А ты что?
– Сказал, сделка есть сделка. Если эта сучка нам не поднасрет.
За стойкой Тьюлип, Петал или Розали скользнула рукой Гемблу в задний карман, пока вторая была у него в промежности, а губы шептали на ухо. Из кармана выскользнул бумажник.
– Сучки, – выругался Риддл, – знают же свое дело.
– Сегодня утром она выглядела слишком уверенной, – сказал Коттон. – Ей не захочется поджимать хвост. Она придумает какой-нибудь план. – Судя по голосу, старый пастор улыбался. – Попытается тебя перехитрить.
За стойкой Гембл глянул через плечо на Роберта Алвина. Увидев Риддла, поднялся с табурета и вышел. Передняя дверь открылась и закрылась. Тьюлип, Петал или Розали заметила Риддла и помахала ему. Взяла недопитое пиво Гембла и осушила его. Затем стала рыться в содержимом его бумажника.
Риддл представил Миранду Крабтри. Как она стояла перед ним на коленях, связанная сухими плетями кудзу, что росли вдоль реки. В правой руке Риддл держал стрелу, которая разбила ему фару. В левой – пучок длинных темных волос.
– Скажем, все пройдет по плану, – сказал он Коттону. – Что будешь делать потом? Свалишь?
Коттон издал горловой звук, какого Риддл от него прежде не слышал. Будто стон дерева в холодной ночи. Связь оборвалась.
Риддл повесил трубку.
Девчонка вынула пятерку из кошелька Гембла и подала Шифти знак, чтобы принес еще пива.
Шифти, пухлый старый болван с геморроем, перекинул полотенце через плечо. И сказал что-то, но так тихо, что Риддл не расслышал.
Девушка помрачнела.
– Черт, – выдохнул Риддл. Он предвидел все до того, как оно произошло.
