Она повернулась к Тео.
– Меня тошнит от всего этого. – Джен оглядела ободранный номер. – Это совершенно не то, чего я хочу.
Ей обожгло глаза, и Джен смахнула слезу. Она не станет плакать из-за этого подонка. Она достаточно наплакалась из-за разных мужчин в прошлом. Слезы никогда ничего не меняют.
Пошел ты к черту, Тео Томпсон. Он не заслуживал ее слез. Она повернулась к нему спиной. Не могла больше на него смотреть.
– Любовь моя, – он двинулся к ней.
Она следила за его движениями в зеркале. И хотя Джен хотела на него сердиться, ее сердце замерло. Он так чертовски красив. Такой умный и офигенно богатый. Он – все, чего ей когда-нибудь хотелось. Джен закрыла глаза, вспоминая, как пахла его кожа. Она никогда не была с мужчиной, который бы так хорошо пах.
– Не волнуйся. Как только закончатся выборы, у нас с тобой будет такая жизнь, какую мы заслуживаем. Я тебе обещал это, и я свое слово сдержу. Пожалуйста, не бросай меня сейчас.
– Как я могу опять и опять верить одному и тому же? – Джен резко развернулась к нему. – Я хочу семью.
Джен сразу пожалела, что не откусила себе язык, вместо того чтобы высказать вслух самое сокровенное желание.
Теперь уже слишком поздно.
Он выглядел таким же потрясенным, как и она сама.
– Я понятия не имел.
Новый страх закрался в ее сердце. Ему это не надо. Она услышала это в его голосе. У него была семья. Он уже вырастил блестящего вундеркинда-сына и не менее талантливую дочь. Зачем ему начинать все сначала в сорок шесть лет?
Но у нее ничего этого не было. Почему она должна отказаться от всего, о чем так мечтала ради его счастья? Их отношения с самого начала были односторонними. Пришло время ей значить столько же, сколько он.
– Это правда. Я хочу семью. Я не могу так. Ты должен решить, чего тебе действительно хочется, и сделать нужные шаги.
Он обнял ее.
– Неужели тебе не хочется однажды стать первой леди великого штата Алабама? Я пойду по стопам отца. Кто знает, что будет потом? Мы можем оказаться в ДиСи
[8], плечом к плечу с самыми влиятельными людьми. Будем ходить на экстравагантные вечеринки и игнорировать папарацци.
Как Джен ни старалась скептически отнестись к его словам, получилось все ровно наоборот.
– Конечно, хочу, но…
– Но что? – Он слегка ущипнул ее за щеку.
– Что, если ты передумаешь?
Она жалкая, да?
– Мои дети в колледже. Ты думаешь, я хочу провести остаток жизни один в доме с женщиной, на которой я имел глупость жениться, когда был еще слишком молод, чтобы понять, что к чему?
Джен хотела ему верить. Да, черт возьми, она ему верила.
– Она очень красивая. Я видела ее в городе недавно.
– Она тратит на это кучу денег. Печально, что это все только фасад. Внутри она жестокая и злобная. Совсем не такая, как ты.
Джен таяла у него в объятиях, несмотря на всю свою решимость.
Может, она была дурой, но сейчас уже поздно что-либо менять.
На дешевой прикроватной тумбочке зазвонил его телефон. Он немедленно выпустил ее и поспешил снять трубку.
Джен закрыла дверь ванной и прислонилась к ней. Она смотрела на свое отражение в зеркале и ненавидела себя за слабость.
– Что значит «существенный»?!
Его повышенный голос заставил Джен замереть и прислушаться.
– О господи, тогда она может знать… все.
Пустота этих слов, абсолютный шок в его голосе заставили ее сердце забиться сильнее.
– Конечно, я понимаю, что это значит.
Молчание.
Джен обхватила себя за плечи.
– Сделай все необходимое, чтобы все закончилось.
Джен открыла кран и пустила воду. Она не хотела, чтобы он подумал, будто она подслушивает.
Господи… во что он там вляпался?
22
16:00
Дом Ти-Ара Томпсона
Брайарклифф-роуд, Маунтин Брук
Тео долго сидел в машине, глядя на дом, в котором он вырос. Он был не такой современный и полный самой крутой бытовой техники, как его собственный. Скорее, это был классический особняк, со множеством архитектурных деталей, антикварных люстр, полов из красного дерева и встроенных шкафов. Семнадцать тысяч квадратных футов – в 60-е годы дом считался огромным. Он располагался на пяти акрах земли – неслыханное преимущество по нынешним временам. Там было даже поле для гольфа на три лунки.
Тео научили играть в гольф сразу после того, как он научился ходить. Как и Бен Эбботт, он был единственным ребенком. Избалованным. И, пока рос, ни в чем не знал отказа. Но все изменилось, когда он закончил образование. Тео вернулся из престижного университета Алабамы, альма-матер его отца и деда, горя желанием изменить мир. В какой-то момент он женился, и у него родились дети, и все казалось правильным.
До той единственной ошибки.
Тот единственный раз все изменил.
Когда это случилось, он знал, чего хотел. Он был не похож на своего отца. Он бы не смог так жить. Но его отец позаботился о том, чтобы Тео остался на своем месте.
Ти-Ар Томпсон позаботился о том, чтобы его сын не сошел с пути, предначертанного ему еще до рождения.
Его взгляд уперся в другой седан, припаркованный на булыжном въезде. Сьюзан уже здесь. Он должен был догадаться, что она попробует опередить его и первой поцеловать задницу его отцу. Она всегда старалась обезопасить свои позиции. Что бы ни случилось с Тео, она должна оставаться на хорошем счету у будущего губернатора. Этот урок она выучила с рождения. Среди уважаемых основателей Бирмингема не было ее предков, но они пришли вскоре после них – и нашли свое место среди могущественных городских семей. Сьюзан рано выучила, как важно обзавестись правильными связями. Она стала незаменимой для его отца и его дружков во властных структурах. Тео никогда не задавал вопросов. Он не хотел знать.
Он презирал мерзкую суку.
Ему было интересно, сколько пройдет времени, прежде чем его отец узнает, что сейчас стоит на кону. Льюис сделает все возможное, чтобы избежать краха, но пока каждый день приносит новые сложности.
Все вышло из-под контроля.
Решив, что дальше оттягивать нельзя, Тео вышел из машины. Поднялся по ступеням и своим ключом открыл дверь. Фойе было главной гордостью его матери. Мраморный пол и изогнутая мраморная лестница – все привезено из Европы. Даже перила были ручной работы. Для великого Ти-Ара Томпсона все самое лучшее.
