– А как насчет жены Бена, Селы?
Йорк покачал головой.
– Вот ее я совсем не знаю. Как я уже сказал, я видел ее на светских мероприятиях. Это все.
– Что говорят в ваших кругах про то, что случилось? Были ли у Эбботтов какие-то враги? Может, обсуждаются какие-нибудь проблемы?
Йорк развел руками.
– Ничего такого. Я бы хотел вам помочь, детективы, но боюсь, я ничего не знаю об этой ситуации – кроме того, что это ужасная трагедия. Мы все в «Йорк, Хэммонд и Голдман» молимся об этой семье.
– Помимо ваших сотрудников, перечисленных на веб-сайте компании, – сменил Фалько тему, – есть еще другие сотрудники, которых нет на общем фото?
– Не понимаю, какая тут связь, – сказал Йорк, – но ответ такой: у нас есть кастодиальный персонал и еще несколько человек, которых нет на групповой фотографии. Те, кто на фото, – это люди, взаимодействующие с клиентами. Когда в компанию приходит новый клиент, мы хотим, чтобы он узнавал лица, которые ему встречаются.
– Сколько у вас следователей? – продолжал Фалько. – Пять? Шесть?
– Четыре, – поправил его Йорк, – наши клиенты редко нуждаются в подобных услугах.
– Нам нужны имена этих следователей, – сказала Керри, надеясь, что он просто ответит и не станет анализировать ситуацию.
Йорк посмотрел ей в глаза.
– Не сомневайтесь в моем желании вам помочь, но почему вас интересуют сотрудники моей фирмы?
Попробовать стоило.
– У нас есть свидетель, – сказал Фалько, – который утверждает, что вашего сотрудника видели выходящим из дома Эбботта за день до того, как нашли тела.
Керри не сводила глаз с Йорка. Ее не смущала чистая ложь, которую только что выдал ее напарник. Особенно если будет результат.
– Я вам вот что скажу, детектив. Приходите завтра в контору в рабочее время, и я попрошу секретаря выдать вам список сотрудников – с фотографиями. Если ваш свидетель идентифицирует кого-то, я лично отвезу этого человека к вам в офис.
– Ловлю вас на слове, – сказал Фалько.
– Я бы не обещал, если бы не был готов выполнить обещанное.
– Скажите, это в правилах вашей фирмы – следить за людьми? Например, если кто-нибудь что-нибудь замышляет против одного из ваших клиентов? – Ожидая ответа, Керри не сводила с него глаз.
Йорк пожал плечами.
– В какой-то степени – и в соответствии с законом, разумеется, – то, чем занимаются мои следователи, можно назвать слежкой. Но это ведь ничем не отличается от того, чем занимаетесь вы сами во время своих расследований.
– Когда возникает такая ситуация, – продолжала Керри, поскольку зашла уже так далеко, – я так понимаю, вы выбираете кого-то, кто предположительно сможет подобраться ближе к цели. – Пульс у нее участился.
– Это правильное предположение. – Йорк сел поглубже и, казалось, наслаждался танцем на краю пропасти.
– А станете вы, если нужно, использовать других сотрудников, помимо ваших следователей? Ассистента, к примеру?
Он прищурился.
– Возможно.
– А как насчет стажера? – Она выдержала его взгляд, не моргая.
Он решительно покачал головой.
– Совершенно точно нет. Стажеры по большому счету еще дети. Я никогда не буду использовать ребенка в такой ситуации. У меня самого есть ребенок. Это немыслимо.
Прежде чем она смогла решить, правду он говорит или просто хорошо лжет, Йорк встал, давая понять, что встреча окончена.
Керри и Фалько сделали то же самое. Керри сказала:
– Спасибо, что уделили нам время, мистер Йорк.
– Всегда рад помочь бирмингемской полиции. – Он проводил их обратно до входной двери. – Доброго вечера, детективы.
Фалько повернулся к нему еще раз:
– Я уверен, если у нас появятся еще вопросы, вы будете доступны.
– Конечно. – Лицо Йорка оставалось бесстрастным.
Они вышли на веранду, и тут снова раздался его голос:
– Детектив Девлин, Амелия Своннер – ваша племянница, так ведь?
Керри повернулась к нему, затаив дыхание.
– Да.
Он улыбнулся.
– Она часто про вас рассказывает. На фирме мы очень горды тем, что она у нас работает. Амелия – прекрасная девушка. Я предполагаю, что ее ждет большое будущее.
Керри заставила себя улыбнуться.
– Спасибо.
Уже в машине, отъезжая от дома, Фалько спросил:
– Почувствовала какие-нибудь флюиды?
– Только то, что Бельмонт был прав. Высокомерный, точно. Ничего не боится. Он вообще не нервничал, разговаривая с нами. Может, он воспринял это как вызов. Если он и знает что-то про Селу Эбботт, он никогда нам этого не скажет.
– Он хотел, чтобы ты знала, что он понял, что ты имела в виду Амелию, когда упомянула стажера.
Керри заблокировала десятки сценариев, связанных с Амелией, которые теснились у нее в голове.
– Это правда.
Если Йорк думал, что такая сговорчивость снимет с него подозрения Керри, он глубоко ошибался.
– Можем заехать к Диане и забрать Тори?
– Конечно, Девлин.
– Я думала заказать пиццу. Оставайся на ужин, если хочешь.
Фалько ухмыльнулся.
– Я так и знал. Я тебе нравлюсь, правда, Девлин?
Она покачала головой.
– Только начинаешь нравиться.
40
Чрезвычайно важно оставить точное число хлебных крошек.
Люди так часто все забывают.
Правда. Они выбирают, что им видеть. Проще смотреть на вещи через узкую щель желаемого. Эта концепция делает жизнь удобнее. Никто не хочет верить в то, что женщина может убить своего мужа и свою мать или что она уничтожит ребенка, которого носит в себе. Или что кто-то, кому ты доверяешь, кого хорошо знаешь, может тебя предать… причинить тебе боль… возможно, убить тебя…
Никто не хочет об этом думать. Это слишком тяжело.
Слишком больно.
Поэтому они не смотрят. Они блокируют это. Проматывают новости, не читая. Носят темные очки, чтобы защитить свою чувствительность.
Но мне нужно, чтобы они видели.
Пришло время привести их к правде. Первый шаг в этом направлении будет сделан сегодня.
Я сажусь на заднее сиденье такси и смотрю, как синяя машина, послужившая мне, исчезает в дымке, когда шофер ускоряет ход.
Совершенно незапоминающаяся вещь теперь будет играть самую главную роль в своей жалкой жизни.
