Она слегка переменила позу. Все инстинкты в нем насторожились. Глаза, волосы, даже форма рта казались другими, однако голос…
Он ее узнал и пригнулся. Но она уже подняла пистолет и дважды выстрелила, попав в бок и в плечо.
Рид грохнулся на отреставрированный паркетный пол за стойкой с гранитной столешницей, и его тело охватила ужасающая боль.
– Хороший же ты коп… – Она со смехом обогнула стойку, намереваясь прикончить его выстрелом в голову. – Ты лучше защищал тогда маленького дурачка, чем сейчас себя. Прощай, герой.
Потом удивление смыло с ее лица насмешку. Он выстрелил трижды, левой рукой, поскольку правая вышла из строя.
Она вскрикнула, и он подумал, что попал, что хотя бы одна пуля попала в нее. Потом услышал, как она бежит к входной двери.
– Ублюдок! – крикнула она на бегу.
Ему пришлось ползти, удерживая в левой руке пистолет, чтобы обогнуть стойку. Дверь осталась открытой. Завели двигатель, машина сорвалась с места.
«Она может вернуться». Стиснув зубы, Рид заставил себя сесть, привалившись спиной к стойке, потянулся за своим телефоном.
Все вокруг потемнело, и он чуть не отключился от боли. Хотел набрать «девять-один-один», потом вспомнил об Эсси и ее семье.
Она ответила после второго гудка.
– Мы идем! Пять минут.
– Нет, нет. Не надо. Оставайся там. Меня подстрелили. Подстрелили.
– Что? Рид!
– Нужна «Скорая помощь». Нужно подкрепление. Черт, опять теряю сознание… Нужно объявить в розыск…
– Рид! Рид! Хэнк, стой здесь, стой с Диланом.
– Эсси, что…
Но она уже бежала с телефоном в одной руке и пистолетом в другой.
– Офицер ранен, офицер ранен! – крикнула она в телефон.
Хэнк взял сына на руки и крепко сжал поводок Пака.
Она пробежала последнюю четверть мили меньше чем за две минуты. Жители соседних домов, работавшие у себя в саду, замирали, глядя на нее.
– Я офицер полиции! Уходите с улицы!
Она взбежала на крыльцо двухэтажного кирпичного дома. Держа перед собой пистолет, осмотрела холл, лестницу до самого верха, вошла в гостиную.
И увидела Рида.
– Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста…
Сначала проверила пульс, потом схватила тканевые салфетки, искусно сложенные на обеденном столе, накрытом для большой компании. Когда она прижала их к ране на его боку, Рид от боли пришел в себя.
– Выстрел…
«Шок», – подумала она.
– С тобой все будет в порядке. Не двигайся. «Скорая» уже едет. Подкрепление тоже.
– Она может вернуться. Где мой пистолет?
– Кто? Кто – она? Нет, нет, нет, не отключайся, говори со мной! Кто это сделал?
– Хобарт, сестра. Черт, черт, не могу… Патрисия Хобарт. За рулем…
– Не отключайся. Смотри на меня! Говори со мной, черт возьми!
– За рулем последней модели «Хонда-Сивик». Белой. Номера штата Мэн. Черт, не могу…
– Можешь. Слышишь? Слышишь сирены? Помощь уже близко. – Она не могла остановить кровь. – Номера?
Он тяжело дышал, стараясь не потерять сознание. Стараясь остаться в живых.
– Четыре-семь-пять-Чарли-Браво-Ромео.
– Хорошо, хорошо, очень хорошо. Сюда! Сюда! Скорее, черт вас побери. Кровь хлещет.
Врачи оттолкнули ее, уложили Рида на пол, принялись за работу.
За ними ворвались копы с оружием наготове.
Она вскинула вверх левую руку, почувствовала, как кровь Рида стекает по запястью.
– Я коп. Мы копы.
– Детектив Макви! Это Бык. Господи Иисусе, Рид!.. Кто, черт возьми, это сделал?
– Нападавшая – Хобарт, Патрисия, лет двадцати пяти, каштановые волосы, карие глаза. За рулем белой «Хонда-Сивик» последней модели, номера штата Мэн. Четыре-семь-пять-Чарли-Браво-Ромео. Я не знаю ее адреса – живет с бабушкой и дедушкой. Передайте всем постам. Найдите эту суку.
– Детектив, – сказал один из офицеров. – На улице следы крови. Она, похоже, ранена.
Эсси посмотрела на Рида и подумала, что очень на это надеется.
– Оповестите больницы и клиники. Двое – на осмотр дома. Быстро, быстро!
Патрисия гнала машину. Невероятно, мерзкий ублюдок ее подстрелил!
Пусть бы он сдох в муках! Она не могла остановиться, чтобы посмотреть, но знала, что пуля вошла чуть ниже левой подмышки. Надо надеяться, навылет. Это называют «сквозным ранением», вспомнила она, смахивая слезы боли и ярости.
Если ублюдок проживет достаточно долго, он ее опознает. Плюс она оставила следы крови, а значит, у них будет ее ДНК.
Подъезжая к дому бабушки и дедушки, Патрисия в ярости стукнула кулаком по рулю угнанной машины. Надо взять деньги, поддельные документы, оружие и дорожную сумку. Угнанную машину оставить здесь – пока она не сможет от нее избавиться – и взять свою.
Она готовилась к возможному побегу. Она все спланировала. Просто не ожидала, что придется бежать с пулевым ранением.
Патрисия вошла в дом, поднялась по лестнице.
«Все должно было пройти как по маслу», – мысленно жаловалась она себе. Она разрабатывала эту риелтершу, ходила с ней на осмотры. Выпивала – подружки! – с этой дурой. И сидела рядом с ней, потягивая водку с лимонадом, когда ее запланированная жертва позвонила тупице Рене по поводу этого дома.
Потом все просто. Зашла к ней в воскресенье утром, выведав код замка, убила глупую Рене, взяла ее папку с материалами и так далее. И ждала.
Но он ее сделал. Как, черт возьми, ему это удалось?
Патрисия всхлипнула и застонала, обрабатывая сквозную рану под мышкой перекисью водорода.
Она заметила, как напряглось его тело, как он разглядывал ее лицо.
«Наверняка он уже мертв», – уверяла она себя, натягивая свежую рубашку, доставая дорожную сумку, кидая в нее еще наличные, еще поддельные документы.
Конечно, она знала, что у него будет с собой личное оружие, она ведь не идиотка. Но она выстрелила в него дважды – в правый бок, в правое плечо.
Откуда, черт возьми, ей было знать, что он достанет пистолет и выстрелит левой рукой?
Откуда, черт возьми, ей было это знать!
Она взяла еще два пистолета, боевые ножи, гарроту, которую соорудила сама, боеприпасы, еще один парик, грим, контактные линзы, бинты и обезболивающие лекарства, которые давали по рецептам бабушки и дедушки.
Чертовски жаль, что не удастся заработать на продаже дома и полисах страхования жизни, когда бабуля и дедуля откинут коньки. Ничего, у нее имеется более чем достаточный запас, которого хватит на долгие годы.
