– Они разругались. Похоже, их брак трещит по швам.
– У Рика роман с женщиной, которая прошлым летом работала в кафе Бенсона «Лобстер-Шак». Она из Вестбрука, дважды разведена.
– Так ты знаешь предысторию… Хочешь латте?
– Слишком поздно для латте.
– Ты пьешь колу.
– Странно, да? Ладно, буду латте. – Она бросила кусок масла на сковородку, начала разбивать яйца в миску. – Тебе нужно обзавестись травами и специями. А то только соль и перец.
– Запиши, я куплю.
– Так что случилось с Присси и Риком?
– Большая ссора. Присси выбрала именно сегодняшний вечер, во время урагана, чтобы сказать Рику – причем пьяному Рику, – что она наняла адвоката и подает на развод.
– Ее можно понять.
– Можно, – согласился Рид. – Она нашла в его кармане квитанцию из магазина нижнего белья в Вестбруке; следовательно, он и обманщик, и дурак. Причем у них проблемы с деньгами, и он клятвенно ее заверил, что расстался с той женщиной. Присси стала выбрасывать его одежду, грозя сжечь ее, разбила его кубок за победу в школьном футболе. Он говорит, что она кинула им в него; она говорит, что бросила в стену. Я склонен верить ей, потому что вряд ли она промахнулась бы, а он был слишком пьян, чтобы увернуться… В общем, Рик сбежал под дождь и ветер, пьяный и злой. Сел за руль, потерял управление, врезался в дерево. Часть дерева упала на грузовик Курта Сиболда. Сиболд выбежал, сам поддатый, и они с Вагманом затеяли драку. Жена Сиболда, Элис, выбежала, увидела Вагмана на земле и своего мужа с разбитым носом и позвонила «девять-один-один».
– По крайней мере, хоть кто-то действовал разумно.
– Ну да. Пришлось арестовать обоих, везти двух пьянчуг в отделение «Скорой помощи». Сиболд вернулся домой – думаю, посидит под домашним арестом, пока мы не разберемся. Вагман в клинике со сломанным ребром – я по опыту знаю, что это невесело, – легким сотрясением мозга, разбитой губой, поврежденным коленом и так далее. Присси, которая ничуть не прониклась жалостью, посоветовала мне сказать ему, чтобы он позвонил своей шлюхе, что я сделать отказался.
– Мудро. – Симона поджарила тосты из хлеба, который он купил на рынке, и поставила на стол две тарелки. – Остров будет обсуждать это несколько недель. Надеюсь, Присси не примет его обратно.
– Она, кажется, настроена решительно.
– Насколько я знаю, один раз она простила мужа – тогда у него был роман с другой летней работницей. Они женаты всего три или четыре года. Он никогда не будет верным ни ей, ни своим бабам. На прошлой неделе он подкатывал ко мне.
– Да что ты?
– Причем по-идиотски. – Она пригубила кофе. – Хороший латте.
– Я тренировался. Омлет шикарный.
– К сожалению, без тимьяна.
– Тимьян добавлен в список. – Рид постучал себя по виску. – А ты как провела вечер?
Она поставила латте и посмотрела ему в глаза.
– Хочу тебе кое в чем признаться.
– Сначала я должен тебя допросить. Я уже вижу, что ты стянула у меня рубашку. Учти, будут последствия.
Симона прикоснулась к его руке.
– Извини. Я заглянула, куда не следует.
– Ты нашла мой тайник с порнушкой?
– У тебя есть тайник с порнушкой?
Он невинно поморгал ресницами.
– С какой порнушкой?
Она тихо рассмеялась.
– Боже, ты и правда милый. После твоего ухода я не знала, чем заняться. С кем-нибудь другим я сказала бы себе: «Что ж, было хорошо», оставила бы тебе веселую записку и уехала бы домой. На вечеринку Сиси. Но я так не поступила, и мне нужно это обмозговать. У меня даже порыва уйти не было.
– Я же просил тебя не уходить.
– Не важно. В колледже я специализировалась на веселье на одну ночь.
– Это было давно, Симона.
– Все равно мне придется подумать, почему, когда я не знала, чем заняться в чужом доме, у меня и в мыслях не было уйти. Но, поскольку я скучала, я решила, что могу порисовать. Только у меня с собой не было блокнота. Поэтому я пошла в твой кабинет за блокнотом.
– Понятно. – Его зеленые глаза чуть потемнели.
– Дверь была закрыта.
– Но я ее не запер. И не запрещал туда ходить.
– Боже. Ты такой смелый и уверенный в себе. – Не чувствуя себя такой же смелой и уверенной, она запустила руки в волосы. – Я увидела блокноты в шкафу – он без створок.
– А зачем мне створки? Постоянно открывать и закрывать?
– Потом я увидела большие доски. Фотографии, отчеты с места преступления.
– Поскольку ты не подозреваемая, мы можем оставить это без внимания. Хотя мне жаль, что ты это видела.
– Ты смотришь на это каждый день. Смерть и разрушение, убитые, убийцы. Ты смотришь – и не отводишь взгляда, потому что взял на себя ответственность. Так? Не говори, что это просто твоя работа, Рид. – Она сжала его руку.
– Это часть мой работы. Часть моей жизни. Это что-то вроде… миссии, как бы глупо это ни звучало.
– Ничуть не глупо.
– Я не остановлюсь, пока ее не поймаю. Если федералы меня опередят, отлично. Так или иначе, дело будет закрыто. Когда это произойдет? Не знаю… Я уберу доски. Все есть в компьютере.
Рид взял кофе, откинулся на спинку стула.
– То, что произошло тем вечером, стало частью нас. Это не определяет и не может нас определять – ни тебя, ни меня, ни то, кем мы с тобой будем. Но нам необходима финальная точка. И справедливость.
– Да, – выдохнула Симона.
– Когда Патрисия Хобарт сядет в тюрьму на всю оставшуюся жизнь, тогда я вздохну спокойно.
– Ты таким создан. Ты так видишь мир. Хорошие парни против плохих.
– Так и должно быть. Ты, Симона, создаешь мемориал. Ты вкладываешь сердце и душу, отдаешь дань мертвым, утешаешь тех, кого они оставили на земле. Это тоже не просто работа, а твоя миссия.
– Я слишком долго к этому шла.
– Ну и что?
– Ты ко мне ужасно добр.
– Я собираюсь стать к тебе еще добрее, так что привыкай. Или будешь всю жизнь пугаться.
Рид взял тарелки и отнес к раковине.
– Расскажи. Как я поняла, ты думаешь, что Патрисия Хобарт намерена убить кого-то из выживших, кто переехал на юг. Двое во Флориде – первые в твоем списке.
– По большей части это всего лишь предположение. Выжили сотни людей. У нее есть из кого выбирать. Я расскажу тебе об этом, а ты расскажешь мне о своей работе. Только не сегодня. Ты звонила Сиси?
– Я ей написала. Она ответила «Ого».
– Решила, наверное, что я променял ее на тебя. Но я, кажется, обещал тебе еще секса?
